На этой горе располагался город Цзян-вэй, где Бай-юэ некогда командовал гарнизоном. Было трудно преодолеть дощатый мост, перекинутый через пропасть. По выражению Древних это все равно, что “шагнуть в небо”. Продолжая путь, я достиг префектуры Нань-синь, к югу от Гуан-хани, где я остановился в монастыре Бао-гуань и встретил там Новый Год. Придя в Сычуань в том году, я имел при себе лишь чащу и скромную одежду монаха, легко преодолевая, таким образом, любые препятствия. Когда я мотался по горам и Рекам, красота природы помогала мне очистить ум.
Примечания
1. Выдающийся Учитель, родом из Кучаня, который пришел в Китай в четвертом веке. Известен рядом переводов сутр, выполненных с помощью способного китайского помощника, Сэн-чжао. Арестованный во время войны, Кумараджива был доставлен в Чан-ань (современный Цзянь), где было основано бюро переводов. Он умер там в 412 году.
МОЙ 49-й ГОД (1888-1889)
В первый месяц я покинул монастырь Бао-гуан и начал свое путешествие по направлению к провинциальной столице Чэнду. Там я почтил зал Вень-шу (Манджушри) в монастыре Чжао-цзюэ, а также монастырь Цао-дан в храме Цин-ян. Оттуда, пройдя через Хуа-ян и Шуан-лю, я направился на юг и подошел к префектурам Мэй-шань и Хунъя и шел дальше до тех пор, пока не достиг подножья горы Эмэй. После посещения пещеры Цзю-лао при храме Фу-ху (где некогда останавливался Чжао Гун и практиковал даосизм) я взобрался на вершину Цзиньдин горы Эмэй, где совершил воскурения.
Ночью я увидал над головой нечто подобное созвездию небесному - бесчисленные “огни Будды”, красота которых была неописуема. Я навестил настоятеля Юань-чжэня в монастыре Бао-гуан, где остановился на десять дней. Из монастыря Вань-нянь, в котором я почтил зал Вайрокана, я спустился с горы и пошел дальше пока не достиг префектуры Ячжоу. Пройдя через префектуру Чун-цин, я достиг Лудина вблизи западной границы провинции Сычуань и на пятом месяце пересек реку Лу. В городе Янь-ань через реку Да-фу был перекинут подвесной лудинский мост, сделанный из длинных пролетов в 300 футов длинной. Он перекатывался и раскачивался, когда по нему шли, что требовало большой осторожности и, обычно, пугало путников. Двигаясь на восток, я прошел через Да-цзянь Лу, Литан (также называемый Ли-хуа), Батан и оттуда, пойдя на север, я достиг Цамдо. Продолжая свое путешествие на запад, я прибыл в Шиду, в A-лань-то1 и Лари, где обширная территория была скудно заселена несколькими ханьскими китайцами, тибетцами, монголами и дикими племенами, говорившими на отличных друг от друга языках, и лишь немногие из них говорили по-китайски. В Литане есть священная гора Гуна /7556 м.), святое место для последователей тибетского буддизма. В Батане очень высокие горы, а город Цамдо расположен в месте слияния рек. Большинство людей в этом районе были приверженцами ламаизма. Из Лари я пошел на юг и добрался до Цзян-ды (вероятно это Гямда), за которой начиналась тибетская граница. Продолжая свое путешествие через границу в Тибет, я переправился через реку Вусу-цзян’, а потом через реку Лхаса (Куйчу) и вскоре прибыл в Лхасу, столицу и объединенный административно-религиозный центр всего Тибета.
К северо-западу от города возвышалась гора Потала, на которой расположился тринадцатиэтажный дворец Потала. Его здания сверкали золотом на фоне голубого неба во всем своем внушительном величии. Именно здесь “Живой Будда”, Далай Лама, восседал на своем троне в окружении 20 тысяч монахов. Поскольку я не понимал по-тибетски, я просто посетил монастыри, совершая воскурения и отдавая дань почтения “Живому Будде”.
Из Лхасы я направился на запад и, пройдя через Гунгар и Тянцзэ, достиг Шигацзэ, к западу от которого находился монастырь Ташилунпо. Это было большое и красивое сооружение, занимавшее площадь в несколько квадратных ли и являвшееся административным и религиозным центром Западного Тибета, где другой “Живой Будда”, Панчен Лама, восседал на своем троне в окружении четырех или пяти тысяч монахов. Во время своего путешествия из провинции Сычуань в Тибет, на что ушел год, я передвигался днем и отдыхал ночью. Зачастую я не встречал ни одной живой души в течение нескольких дней, поднимаясь в горы или переправляясь через реки. Птицы и звери были не такими как в Китае, и обычаи также отличались от наших обычаев. Их сангха не предусматривала соблюдения монашеских правил, и в большинстве своем монахи ели говядину и баранину. Они разделялись на секты, знаком отличия которых были красные и желтые шляпы. Я думал о днях Собрания Чжэтаваны и не мог сдержать слезы.3 Так как год приближался к концу, я вернулся из Шигацзэ в Лхасу и встретил там Новый Год.