Всем чиновникам и местным жителям предписывается неуклонно выполнять сей Императорский Указ и покровительствовать монастырю. Все противоречащие Указу действия с их стороны строго запрещаются.
Моя просьба подарить монастырю Трипитаку была, таким образом, удовлетворена, и теперь все было в порядке. Двадцатого дня я получил письмо от Мяо-ляня из Гу-шаня. Он писал: “Перевозя Трипитаку, Вам, прежде всего, следует добраться до Амойя {Ся-мэня). Пожалуйста, оставьте сутры там на некоторое время и немедленно отправляйтесь ко мне на гору Гу”.
В столице буддистские законники помогли мне получить Трипитаку. Настоятели Чуань-дао из монастыря Ян-чжэнь и Вэнь-чжи с горы Фу-дин, в особенности, оказали мне огромную помощь по доставке массивной коллекции текстов из столицы в Амой. Год заканчивался, и я встретил новый, задержавшись в Бэйцзине (Пекине).
МОЙ 68-й ГОД (1907-1908)
В первый месяц той весны я отправился в Шанхай и в Амой, благодаря содействию Учителей Вэнь-цзи и Чуань-дао. Прибыв туда, я получил телеграмму с горы Гу с уведомлением о том, что старый настоятель Мяо-лянь скончался на горе Гу. В это время монахи всех монастырей Амойя отправились на гору Гу на церемонию ритуальной кремации тела настоятеля, чья ступа была перенесена в малый зал монастыря до принятия решения относительно места ее упокоения. Я немедленно отправился на гору Гу, где руководил возведением пагоды и помогал в церемонии прочтения буддистских наставлений усопшему. Я был весь в работе, и на десятый день четвертого месяца, как только закончилось сооружение пагоды, начался проливной дождь, длившийся пятнадцать дней подряд и доставивший всей общине много неприятностей.
На восьмой день следующего месяца, после окончания церемонии передачи заповедей Бодхисаттвы, дождь прекратился. На девятый день погода исправилась, и начали в большом количестве приходить люди, образованные и простые. На десятый день, когда ступу (с пеплом) поместили в пагоду, было расставлено сто столов с вегетарианской пищей на открытой площадке, где все собрались на чтение сутр. После чтения молитв и преображающей пищу мантры, неожиданно налетел смерч и поднял всю пищу в воздух, и яркий красный свет начал струиться из ступы, поднимаясь к крыше пагоды. Все присутствующие были удивлены редкому явлению. После того, как закончились церемонии и мы возвратились в монастырь, начался проливной дождь. Половина останков была помещена в ступу, а другая половина была отправлена в монастырь Цзи-ло в Пэньане в качестве священной реликвии.
Когда я прибыл в Пэньань с Трипитакой и останками покойного настоятеля Мяо-ляня, монахи из монастыря Авалокитешвара и другие пришли встретить меня. Их было несколько тысяч. После чтения сутр, во время монотонного Повторения преображающей пищу мантры, неожиданно налетел смерч и разбросал повсюду тысячи жертвенных цветов. Коробка с останками источала яркий луч света, уходивший вдаль, к крыше пагоды, на два ли оттуда. Эти два удивительных явления имели место во время совершения мною ритуальных обрядов и четко засвидетельствованы мною лично. По этому поводу Будда говорил: “Эффект эзотерических обрядов таинственен”. Я ничего не знал о жизни и самосовершенствовании настоятеля. Он не настаивал ни на чаньских, ни на методах “Чистой Земли”, но главной целью его жизни он считал восстановление разрушившихся монастырей и создание покровительственной кармы, принимая и преображая всех, кто к нему приходил. Явления, связанные с его кончиной, были поистине удивительными. После того, как он мне, новичку, обрил голову многие годы назад, я ничего о нем не слышал. Я действительно был виновен, не проявляя должной благодарности своему Учителю, и мой последний контакт с ним выражался в заботе о его ступе и в упокоении его светозарных останков. Я вспомнил его последние слова, по которым можно было судить о том, что он знал о своей грядущей смерти. Поскольку невозможно очень точно что-то предугадать в этом отношении, я просто излагаю факты для тех, кто придет мне на смену и сделает свои собственные выводы.
Затем я пароходом отправился в Дань-на, и монастырь Авалокитешвара пригласил меня дать трактовку Хридайя Сутре (Сутре Сердца). Оттуда, на другом пароходе, я отбыл в Сиам (Таиланд), но поскольку на нем не было вегетарианской пищи, большую часть пути я провел сидя, скрестив ноги. Один англичанин пришел на нашу палубу и, взглянув на меня несколько раз, спросил: