Более того, поскольку у Вас не было братьев, а Вы появились на свет, когда родители Ваши уже были в преклонном возрасте, нам не повезло в том, что мы не смогли продолжить семейный род. Дома было некому заботиться о семье, оставшейся без наследника. Когда я обо всем этом думаю, не могу удержаться от слез. Конфуцианское учение подчеркивает важность пяти видов человеческих взаимоотношений и поведения детей по отношению к родителям.6 К счастью, даже бессмертный Хань-сян все-таки думал о спасении своего дяди, Хань-ю, и о жене последнего. А что касается самого Будды, то он относился одинаково к друзьям своим и врагам. Сначала он даровал спасение Дэвадатте [своему кузену и врагу] и своей собственной жене, Яшодхаре. Неужели на самом деле у нас нет никакого кармического родства? Если Вас не беспокоит мысль о том, что мы являемся уроженцами одного и того же района, то Вам, по крайней мере, следует вспомнить о своем долге по отношению к родителям. Я чувствую себя обязанной немного рассказать Вам о семейных проблемах.
После того, как Вы покинули дом, Ваш отец послал людей, призванных Вас найти, но - безрезультатно. Он был очень опечален, и, вследствие ухудшавшегося здоровья, он оставил службу и вернулся домой подлечиться. Через год с небольшим он отошел в мир иной — четвертого дня двенадцатого месяца года Цзя-цзы (1864-1865). Когда его похоронили, Ваша мачеха, Тянь и я ушли в женский монастырь и присоединились к сангхе под соответствующими дхармовыми именами Мяо-цзин (совершенная чистота), Чжэнь-цзе (подлинная незапятнанность) и Цзин-цзэ (чистая непорочность). Право распоряжаться имуществом нашей семьи было передано Вашему дяде и нашей тете. Основную часть этого имущества они роздали нищим.
После четырех лет дхармы, Тянь начала испытывать приступы рвоты с выделением крови, и умерла. В год И-хай (1875-1876) умер Ваш дядя в Вэньчжоу. Мой старший брат теперь префект в Синине. Ваша кузина, Юн-го, уехала в Японию с третьим братом Тянь. Ваш кузен Хунь-го стал Вашим наследником, а что касается Вашего кузена Фу-го, то о нем нет никаких сведений с тех пор, как он ушел с Вами.
Один древний мудрец сказал: “Люди высокой добродетели не имеют потомства”. В своей прошлой жизни Вы, должно быть, были монахом, который теперь перевоплотился, но Вы несете ответственность за непродолжение рода двух семей. Хоть Вы и бодхисатва, стремящийся к освобождению всех живых существ. Вы не можете отказать неведающему в возможности указать на Ваши недостатки, так как Вы не сумели исполнить свой сыновний долг. Я тоже не преуспела в исполнении своего долга в отношении родителей, но я восхищаюсь подлинностью корней Вашей духовности и Вашей непоколебимой решимостью, напоминающей цветок лотоса, к которому не пристает грязь, из которой он вырос. Но почему Вы, покинув свои родные места, забываете о своих семейных корнях? Желая напомнить об этом, я пишу Вам это письмо.
Прошлой зимой, восьмого дня двенадцатого месяца (18 января 1910 года). Ваша мачеха, бхикшуни Мяо-цзинь, отбыла в сторону Западной Земли [Блаженной Земли]. Она сидела, скрестив ноги, и пела свои гатхи перед этим. Она ^ушла” сразу после tofos как закончила, притом весь монастырь наполнился необычным благоуханием, аромат которого ощущался несколько дней, в течение которых ее тело, в сидячем положении с прямой спиной, казалось живым. Увы! Хотя этот мир подобен сну или обману зрения, даже будь ты из дерева, все равно не сдержать слез в подобном случае. Это письмо имеет целью ознакомить Вас с тем, что происходит в Вашей семье. Я очень надеюсь, что, получив его. Вы немедленно вернетесь вместе с кузеном Фу-го. Кроме того, святое учение здесь в упадке, и кому как не Вам знать о том, что именно Вы должны его оживить. Разве Вы не можете последовать примеру Махакашьяпы и ниспослать нам свет золотой, чтоб я смогла стать Вашим соратником по дхарме*! Я вся в слезах, и буду лелеять эту надежду до конца дней своих. Слова ничего не стоят, и даже тысяча слов не могут передать все мои чувства, о значении которых можно лишь догадаться.
Ты уподобился гусю, который гнездо покинул, Желая парить одиноко в полете своем на юг. Жаль, что покинутый спутник в горе своем зависим от больших расстояний, что разделяют их. Мой пристальный взгляд пронзает луну на горизонте. Из глаз так и катятся слезы, и, видимо, нет им конца. Мне трудно покинуть берег реки, что Сяном зовется. Года словно стыки бамбука - их много уже набралось. Конечно, тебе под силу познать великое Дао. И будет ярко, как солнце, мудрость твоя сиять.
И раз уж мы были вместе в этом горящем доме,7 Теперь мы с тобой породнились, в городе дхармы.