После окончания церемонии, губернатор Тан пригласил меня в свой дом с просьбой прочесть сутры в упокой души умерших членов его семьи. Когда он снова увидел знамения, он преисполнился твердой веры в дхарму, и все члены его семьи стали буддистами. Я остался в Куньмине на зиму.
Примечания
1. Бодхимандала. Хотя этот термин часто используется в значении “храм” или “священное место” вообще, он имеет специфический контекст в данном случае. “Ритуал Земли и Воды”, совершенный Сюй-юнем, включает изготовление табличек, предметов культа и тому подобного, в форме защищающей мандалы, принесения в дар пищи и символических жертвоприношений, считающихся эквивалентными тантрическому обряду, способному указать мертвым путь к нирване или к благоприятному перевоплощению. Инициатором этого культа был император Лян Ву-ди, живший много веков назад. В первый раз он прибег к нему на горе Цзинь-шань в Чжэньцзяне, после того как увидел во сне некого бхикшу, посоветовавшего ему совершать такие церемонии в упокой умерших.
132
МОЙ 81-й ГОД (1920-1921)
Весной, губернатор Тан попросил меня организовать еще одну бодхимандалу и совершить буддистские культовые обряды в упокоение душ умерших на земле и в воде, после чего я давал толкование сутрам.
Монастырь Хуа-тин на западном холме Куньмина представлял собой древнюю святыню в окружении красивейших пейзажей, но монахи, вместо того, чтобы содержать его в порядке, позволили ему превратиться в развалины. Потом было решено продать его европейцам, намеревающимся построить на его месте клуб, на что было получено разрешение у местных властей. Я был опечален этим, и поговорил с губернатором Таном, призывая его сохранить это святое место. Он выслушал меня, и провел тайное совещание с местной знатью, среди которой были Ван Цзю-лин и Чжан Цзюэ-сянь. После этого последний пригласил меня на вегетарианский обед, во время которого я получил официальное предложение, написанное на красной бумаге, занять должность настоятеля монастырского храма, что позволило бы им тогда восстановить святыню. Они трижды повторили свою просьбу устно, и я, в конце концов, согласился.
В том году, упасака Чжан Цзюэ-сянь принес двух гусей в монастырь Юнь-си и выпустил их там на свободу. Меня попросили объяснить им правила монастырские, и обе птицы склонили свои головы как бы в знак согласия следовать им. После этого они подняли головы и казались очень счастливыми. Потом они стали ходить вместе с монахами в главный зал и глядеть на читающих сутры монахов. В течение трех лет они ходили следом за монахами даже тогда, когда те совершали ритуальное шествие вокруг статуй Будды и Бодхисаттвы. Все служители храма любили их.
Однажды, гусыня [один из гусей] подошла к дверям главного зала и замерла на какое-то время, потом прошла по кругу три раза, подняла голову, и взглянув на статуи, испустила дух. Ее перья оставались глянцевыми, когда ее клали в деревянный ящик-гроб. Гусак беспрестанно крякал, будто не мог перенести разлуки со своей подругой. Через несколько дней, он отказался от пищи и перестал плавать, а затем появился в главном зале и стал смотреть на статуи Будды. Расправив крылья, он умер. Его также положили в небольшой деревянный ящик и похоронили рядом с его подругой.
Заметка Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня Осенью того года, Гу Бинь-чжэнь, командующий армией Юньнани, задумал свергнуть губернатора Тана, который пользовался поддержкой двадцати полков. Так как Тан уважал Учителя Сюй-юня, он пришел к нему однажды ночью за советом. Учитель сказал: “Хотя Вы завоевали сердца людей, но этого нельзя сказать в отношении армии. Если разразится конфликт, ни одна сторона не одержит победы, а наши соседи воспользуются случаем и вторгнутся в Юньнань. Вам лучше всего уехать и ждать до тех пор, пока не настанет время вернуться”. Тан прислушался к его совету и отпросился в отпуск, передав пост губернатора Гу. Затем он отправился в Гонконг через Тонкий. Об этом Учитель рассказал мне десятью годами раньше.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. НАСТОЯТЕЛЬ ЮНЬ-СИ И ГУ-ШАНЯ
МОЙ 82-й ГОД (1921-1922)
Весной того года губернатором провинции Юньнань стал Гу Бинь-чжэн. Со второго по седьмой месяц непрерывно шли дожди, и по улицам столицы провинции можно было плавать на лодке. Каждый день с башни над городскими воротами из крупных орудий стреляли по облакам, но рассеять их не удавалось. Начиная с седьмого месяца установилась длительная засуха, так что к зиме с высохшего русла реки начала подниматься пыль. Такого никогда не было в Юньнани. Осенью вспыхнула эпидемия дифтерии, жертвами которой стало несколько тысяч человек. В это время мы с Учителем Чжу-синем жили в храме Хуа-тин, где прекратилась всякая деятельность. Однажды мы пошли в город, и, возвращаясь обратно к полудню, решили передохнуть под деревом, и нашли там сверток, содержащий золотые и нефритовые браслеты, золотые заколки, серьги и часы, наряду с восьмью тысячами юньнаньских долларов и более чем с десятью тысячами индокитайских пиастр. Мы ждали возможного возвращения владельца, но перед закатом солнца, поняв, что нам еще долго добираться до храма, я взял сверток, и мы отправились в путь с намерением вернуться в город на следующий день и попытаться отыскать владельца через объявление в газете.