Скалли протянула руку и пощупала лоб ребенка — так и есть, он весь горел.
— У него сильный жар, — сказала она Скиннеру.
— Тебе нужно в больницу, малыш, — Скиннер взял Гибсона на руки. — Обхвати меня руками за шею. Вот так, молодец.
— Они совсем близко, — повторил мальчик. — Вы еще никогда так близко не были.
— Скиннер, — хрипло сказала Скалли. — Заберите его в больницу.
Шеф все понял, но все-таки спросил:
— А как же вы, агент Скалли?
Она не ответила, до головной боли вглядываясь в темноту. Где-то рядом. Совсем рядом. Тепло, еще теплее… ну где же они?
Скиннер не стал переспрашивать. Хлопнула дверца, заурчал мотор. Скалли осталась одна, посреди каменистой пустыни Аризоны. Сверху ей издевательски подмигивали звезды — очень много звезд. Колючих, враждебных. Злых.
Медицинский центр Макларен 00.48
— У меня мальчик, ему нужна срочная помощь!
Скиннер с ребенком на руках вихрем ворвался в приемный покой. Он не поехал в окружную больницу — во-первых, сюда было ближе, а во-вторых, в частной клинике их станут искать в последнюю очередь.
Через час все уладилось — рану обработали, все необходимые уколы сделали, Скиннер оплатил трехдневное пребывание мальчика на лечении наличными — на всякий случай. Гибсон, переодетый в больничное, тихо подремывал, откинувшись на подушках. Скиннер, пока ждал у процедурной, успел выпить три чашки кофе и теперь бдительно сидел у постели ребенка и раздумывал, не вызвать ли медсестру, чтобы она принесла еще. Вообще-то медсестры — не официантки, но отходить от мальчика он попросту боялся. Особенно после раздавленной гортани агента Ландау. Никому нельзя доверять.
Мальчик, лежащий на постели, вдруг вскинулся и испуганно уставился на дверь. Скиннер обернулся — дверь в палату была открыта, но в коридоре никого не было. «Может, малышу просто что-то приснилось», — без особой надежды подумал он.
— Ну что ты, Гибсон? — попытался он успокоить мальчишку, — Все в порядке. Все хорошо. Там никого нет.
Гибсон ничего не говорил, но продолжал испуганно таращиться в коридор.
Скиннер не услышал шагов — она плавно скользнула в палату и аккуратно прикрыла за собой дверь. Курносая девочка-подросток из школы для глухих детей.
Взошла луна, стало светлее. Скалли брела куда глядели глаза — у нее не было иного проводника, кроме своей интуиции. Молдер умел полагаться на интуицию. У нее это всегда получалось хуже. Но сейчас все, на что она могла надеяться, — это удача. Или чудо.
И чудо свершилось. Она поняла это, когда одна из злобно мерцающих точек в вышине вдруг начала расти. Свет приближался, он шел прямо на нее. Скалли остановилась, опустила бесполезный фонарь. Где-то под ложечкой сжался и мелко задрожал ледяной клубок. Неужели? Гибсон сказал: «Вы никогда еще не были так близко».
Она не знала, что она будет делать — сражаться, убеждать, пытаться договориться и понять? Она ничего не знала. Она стояла и ждала. Ей просто некуда было отступать.
Свет становился все ближе, все ярче — белый, холодный, безжалостный. Наконец ослепительный луч полоснул прямо по глазам, в лицо ударил поток тугого ветра… и знакомый стрекот пропеллера. Вертолет неуклюже опустился в стороне, под хвостом непристойно висел прожектор. От вертолета к Скалли рысцой бежал человек. Против света не было видно лица, но она знала, кто это.
И она не видела смысла с ним церемониться.
— Вы говорили, что не следите за мной! — бросила она в лицо Доггету, когда тот подбежал к ней, — Однако вы каким-то образом здесь оказались!
— А что делать, если именно здесь и происходит все самое главное? — парировал тот.
— И о чем это вам говорит? Что я сошла с ума?
Не было смысла продолжать этот разговор, однако и уклониться от него было абсолютно невозможно. Разве что отбежать и спрятаться за камушек.
— Одна, ночью, посреди пустыни? По-вашему, такое поведение можно счесть рациональным?
Черт. Черт, черт, черт. Они будто говорят на разных языках. Совершенно немыслимо втолковать этому самоуверенному хлыщу, что если что-то лежит за гранью его понимания, это еще не обязательно бред сумасшедшего. Дожили. Доктора Дэйну Скалли обвиняют в презрении к логике. Причем не без оснований.
— Вы же говорили, что хотите найти Молдера! — выкрикнула она.
— И продолжаю это утверждать. Я найду его. Вот только не вижу, как ночные прогулки по пустыне могут этому способствовать.
Хоть он пока и не брызгал слюной, чувствовалось, что у Доггета тоже накипело. Самое грустное, что Скалли его где-то в чем-то могла понять. Но сейчас на то, чтобы додумать это понимание, не было ни сил, ни времени, ни желания. Сейчас Доггет был просто надоедливой помехой. Отличным специалистом, хорошим агентом, который совершенно ничего не понимал в «Секретных материалах» и понимать не желал. Скалли с удивлением обнаружила, что ей почему-то очень хочется врезать ему в челюсть. От души. Как будто это Доггет во всем виноват. Она попыталась успокоиться, но ничего не вышло — тот ледяной комок, который задрожал в груди в приступе нелепой надежды, теперь от разочарования развернулся как пружина и требовал немедленно рвать и метать.