— Никогда бы не подумала, что ты такая красавица… Только это еще не причина для того, чтобы так невыносимо себя вести!
— Но…
— Замолчи! Мой брат мне все рассказал.
— Ну, знаете, этот!..
— Поосторожнее, Джозефина, ведь он — мой брат!
— Ваш брат, донна Империя, такой же гусь, как и все остальные! Со мной он позволяет себе распускать руки, шепчет мне на ухо отвратительные предложения, а по ночам ходит у моей двери в надежде, что я ему ее открою!
— Я поговорю с Ансельмо… Позволь мне все же сказать, что если бы ты была с мужчинами построже, они бы не бегали так за тобой! Ты пожинаешь то, что сеешь, девочка моя! Какая тебе надобность по утрам проходить через холл и вертеться там на глазах у ребят? Ты считаешь, что ведешь себя как порядочная девушка? И после этого ты еще удивляешься, что к тебе пристают?
— Я захожу туда только для того, чтобы увидеться с Фортунато.
— И что тебе нужно от моего сына?
— Я люблю его!
— Ты его любишь? А кто давал тебе на это право?
— Чтобы полюбить, не требуется разрешения, донна Империя. Я люблю Фортунато.
— Давно?
— Очень давно!
— А он?
Вместо ответа Джозефина расплакалась.
— Понимаю… Он тебя не любит?
Девушка тряхнула головой, не отрывая платка от заплаканного лица.
— Послушай меня, Джозефина… Не стоит мечтать о том, что не по тебе. У Фортунато другое призвание, чем быть мужем дочери плохого повара.
Глотая слезы, сеньорина Пампарато встала на защиту отцовской чести.
— Вы говорите о моем отце? Да лучшего повара нет на всем побережье!
— Значит, так считаете только вы вдвоем!
— Это неправда!
— Во всяком случае, этот куродер никогда не войдет в мою семью, даже через свою дочь, запомни это!
— Я пожалуюсь дону Паскуале! Вы не имеете права…
— Оставь в покое бедного дона Паскуале! Если бы здесь не было меня, я думаю, он ушел бы в монастырь! Смерть Луиджи Маргоне стала для него страшным ударом… Он считает, что обесчещен. А теперь, Джозефина, можешь идти, и оставь в покое Фортунато, иначе — берегись!
Раздираемая чувствами ненависти и отчаяния, Джозефина направилась было рассказать обо всем матери, но в коридоре она наткнулась на инспектора Паоло Кони.
— Куда это вы так быстро бежите?
— Не ваше дело!
— А вот это не так! Представьте себе, мне как раз нужно было с вами поговорить!
— Со мной?
— Да, с вами. Так что, может, пройдем в комнату, которую директор предоставил в наше распоряжение?
Когда они устроились в креслах роскошного номера, полицейский начал с вопроса:
— Вы действительно из-за чего-то переживаете, синьорина?.. Или это угрызения совести?
— О чем это вы говорите?
— Синьорина, я и вправду всего лишь инспектор полиции, по при этом я не настолько глуп… Что бы ни думал комиссар Прицци, не только он один бывает прав!
— Ma que! Какое мне дело до ваших отношений со своим начальником?
— В этой истории вы не так уж ни при чем, синьорина.
— Час от часу не легче!
Полицейский самодовольно улыбнулся.
— А мне, наоборот, все легче и легче!
— Вам?
— Да, мне… Я не верю, синьорина, что Луиджи Маргоне был убит из-за наркотиков.
— Вот как?
— Предположение о любовной истории кажется мне куда более вероятным… Вы были его любовницей?
— Вы добиваетесь того, чтобы я дала вам пощечину?
— Такая шутка может вам дорого стоить, синьорина! Я вам не мальчишка, поняли?!
— Может, вы и не мальчишка, но зато круглый дурак! Как вы могли подумать, что я могла быть любовницей Маргоне? Ma que! За кого вы меня принимаете, а?
— За красивую девушку, которая умеет вскружить слишком горячие головы… Например, этого Пьетро Лачи?
— О, как он мне надоел!
— Надоедливый ревнивец может легко превратиться в убийцу, красавица моя.
— Значит, по-вашему, Пьетро повесил Маргоне потому, что ревновал его ко мне? Если бы я не была так расстроена, то просто бы сейчас рассмеялась от ваших слов!
— Вы хотите сказать, что были совершенно незнакомы с Маргоне?
— Конечно, знакома! Он бывал со мной очень любезен… Впрочем, вас это не касается! Надеюсь, до нескорой встречи!
— Боюсь, синьорина, вашим надеждам не суждено будет оправдаться. Когда Паоло Кони нападает на след, его нелегко сбить, а мне кажется, вы можете вывести на след убийцы Маргоне.
— Идиот!
Джозефина выбежала из комнаты и поспешила к материнской юбке, чтобы облегчить свое сердце. Она рассказала маме о том, как с ней обошлась донна Империя, и о том, как ее оскорбил полицейский. Альбертина Пампарато и так достаточно натерпелась от мужа, чтобы позволить другим оскорблять себя или свое дитя.