Потери, говоришь? Войн без жертв не бывает. И, ежели на то пошло, давай сравним потери и политические итоги прошлой вашей драки с турками, и этой. Согласись, что это, как говорится, совершенно разные вещи. Бисмарк виртуозно исхитрился спасти Россию от очень крупных неприятностей, которые грозили Александру Николаевичу и Скобелеву в случае продолжения боевых действий. И что показала история? Разве вы почувствовали какую-то реальную благодарность от болгар за четверть миллиона погибших «братушек»? А сколько чванства и гордыни из них поперло бы, подари им Россия, вдобавок, еще и Константинополь? Представляешь? И какой крови бы это стоило?
Только при таком раскладе, на существование Сербии я не поставил бы и ломаного пфеннига. А англичане, без сомнений, утвердились бы на азиатском берегу Босфора. Чем это все обернулось бы для России сегодня, ты сам понимаешь. И после всего, Горчаков представил дело так, что немцы, де, предали русских? И повернулся ведь язык у старого интригана!
Так что по поводу потерь, по моему мнению, да и не только по моему – Шлиффен, например, говорит о том же, – эта ваша кампания против Японии проведена блестяще. Конечно, что-то можно было сделать лучше. Но лучшее – враг хорошего. Как очень верно подмечено: на войне побеждает тот, кто наделает меньше ошибок. Но история пока не знает тех, кто бы их не совершал вовсе.
– Сунь Цзы? – Руднев понимающе улыбнулся, – Только у него еще сказано, что самая великая победа – та, ради которой не просвистела ни одна стрела… Помянем!
– Помянем…
Да. В этом ты прав, Всеволод. Я тоже считаю, что главная задача боевого флота – предупреждать войны. И только уж, если противник не оставляет выбора, вот тогда…
– Угу. Тут наши мысли созвучны. И не только наши, кстати. Джек Фишер, я слышал, любит поговаривать, что на войне, буде она все-таки случится, нет места лишней морали и сантиментам. «Вступаешь в бой – бей! Бей первым! Бей со всей силы и дури!»
– Ха! Забавно, но и мне сейчас тоже пришел на память этот заводной полулаймиз – полуланкиец. Знаешь, при всем своеобразии наших с ним заочных взаимоотношений, я бы не отказался сейчас видеть этого бульдога с характером фокстерьера за нашим столом, – рассмеялся Тирпиц, – более того, поднял бы за него бокал.
– А кто мешает? Ну что, Альфред, давай за старину Джека? Который предлагает нам начать заново строить флот!
– И, благодаря которому, мы с тобой еще долго не останемся без дела. Прозит.
Хотя, что греха таить, поначалу я был в лютом бешенстве, когда в августе Экселенц выдал мне цифры по их новому линкору – «Дредноуту», которые получил у Готланда от твоего Государя. Наши агенты в Лондоне оказались не на высоте…
– Представляю, как бы тебе еще больше захорошело, если япошки, вдобавок к такой новой вводной, раскатали бы нас со Степаном Осиповичем на Дальнем Востоке.
– Мне не хотелось даже предполагать такое. Хотя мы и просчитывали варианты.
– Представь ситуацию, на минутку. Россия разбита самураями на суше, наш флот у Артура утоплен, кроме точеных молью остатков, запертых в Черном море. Как картинка?
– Мерзко. И даже не из-за наших грядущих флотских проблем.
– И что может быть хуже?
– Шлиффен. С его генеральным штабом, набитым гвардейскими усами и шпорами.
– Ты думаешь, что…
– С их колокольни глядя, упустить такую возможность – просто преступление.
– Учитывая, что к нам, после такого позорища, многие в Рейхе станут относиться как к докучливым разорившимся родственникам, значит, самое время…
– Да. Безотлагательно разрешить силой давно навязший в зубах французский вопрос. А если Россия встрянет, хорошенько и ей накостылять для острастки, на будущее. Потому, что если дать русским очухаться, а англичанам позволить хитренько подлизаться к ним с утешениями и подачками – так можно запросто и до тройственной Антанты доиграться. Извини, я возможно, слишком цинично высказался, но…
– Нормально все. А что кайзер? Как ты считаешь, пошел бы он на поводу у своих генералов? И сам ты, какого мнения бы был?
– Для нас воевать с Россией, это форменное безумие. Исходя из общестратегических интересов государственного существования, а не с точки зрения шальной сиюминутной выгоды от какого-то случайного момента. Дать англичанам стравить наши народы – это даже хуже, чем преступление. Это ошибка. Так как-то сказал Талейран, хоть и по гораздо более мелкому поводу, но, по-моему, предельно точно.