К концу недели все штатные шестидюймовые орудия и семидесятипятимиллиметровые пушки в оконечностях заняли свои места, и были уже приготовлены на берегу временные казематы. Но в самый последний момент выяснилось, что орудий для нашего довооружения нет: три нещадно использовавшиеся шестидюймовки расстреляны до опасного состояния, а у одной буквально за день до передачи обратно на флот оторвался ствол…
Помню, когда я об этом узнал, у меня целый день в голове крутилась только одна мысль "ну где же взять пушки?" С нею же я и провалился в первый за долгое время не прерываемый непрекращающимся ударами кувалд сон…
… в каком-то туманном мареве многотонное орудие зависло между небом и землей на грузовой стреле.
– Майна! – незнакомый мне дюжий мичман, уверенно руководящий процессом, махнул рукой – и груз стал медленно опускаться на палубу какой-то обтрепанной баржи.
И тут я осознал: "они же забирают МОИ пушки!" Мгновенно оказавшись рядом с кондуктором я попытался его остановить, но тот даже не стал отвлекаться, сказав только:
– Ваше благородие, вам, здесь еще не место… И вообще, вы в накладной не расписались! – и сунул мне в руки какую-то бумагу. Выведенный калиграфическим почерком документ гласил:
"Настоящим удостоверяется, что Российский императорский флот, в лице лейтенанта Де Ливрона 2-го Виктора Карловича, передает, а Небесная канцелярия, в лице экипажа эскадренного броненосца "Петропавловск" принимает на хранение два 6"/45 орудия Канэ, которые могут быть получены обратно на дне Порт-Артурской бухты не позднее 19 сентября 1904 года.
От Российского императорского флота: лейтенант В.К. Де Ливрон 2-й
От экипажа ЭБР "Петропавловск": вице-адмирал С.О. Макаров
Заверено:…"
При попытке прочитать подпись заверившего, всё вокруг залил яркий свет, и я неожиданно проснулся…
На следующий день, сразу после доклада командиру и посещения корабельного священника, я, во главе портовых водолазов, уже искал утонувшую еще летом от шального японского снаряда баржу с двумя нашими же орудиями. Все работы прошли удивительно гладко, и уже через 3 дня оба орудия заняли свои места в противоположных углах крыши центрального каземата. Удивительно, но пушки были настолько сохранными и чистыми, что не сразу и верилось, что все это время они пролежали не просто на складе.
Через пару дней об этой истории знал весь экипаж "Баяна", а за вскоре – и каждый моряк в Порт-Артуре. Матросы говорили, что Макаров их и сейчас не бросил. С этих пор на крейсере вошло в обычай перед каждым боевым походом служить панихиду в память любимого адмирала и экипажа "Петропавловска", а доставшиеся с таким трудом орудия еще не раз сослужили крейсеру очень хорошую службу.
На место двух недостающих орудий были поставлены трёхдюймовые пушки, но мы надеялись, что сумеем быстро восполнить этот недостаток во Владивостоке, куда, как все тогда думали, мы будем прорываться. Наконец, за несколько дней до выхода в море все, на первый взгляд, было готово и ничто не предвещало проблем, когда нам сказали, что ознакомиться с результатами ремонта решил сам контр-адмирал Вирен. Впрочем, зная нашего бывшего командира, чего-то такого можно было ожидать.
На следующий день в кают-компании "Баяна" я и еще несколько наших офицеров знакомились с мнением адмирала о проведенном нами ремонте, уже успевшего отдельно пообщаться с командиром корабля. То есть мы стояли "по стойке смирно" и желали только поскорее куда-нибудь исчезнуть, а адмирал не очень-то и громко, но въедливо рассказывал, что он думает о нас вообще, и о проведенном нами ремонте в частности:
– Вас всех, господа, в первый класс Морского корпуса по новой отправлять надо. И то неизвестно, примут ли! Кто вам позволил такой бардак разводить?! Во что вы превратили крейсер, я вас спрашиваю? Что, нельзя было нормально края линолеума обрезать? Что??? Переделаете? Да попробуйте мне только до завтра не переделать! Пойдете вы у меня на берег окопы копать, причем в тех званиях, которые вы действительно заслуживаете!…