Старший лейтенант Голицын махал рукой перед глазами шефа, пытаясь вернуть его в реальность. Очнувшись, Татаринов сфокусировал взгляд на докладчике. Тот пристально еще пару секунд смотрел на него, мол, что-то вы, товарищ, не с нами, а дело государственной важности.
Судя по всему, от докладчика прозвучал какой-то вопрос в его адрес, но Татаринов не слышал и теперь сидел в задумчивости. Не зная, что ему ответить, он посмотрел на Поручика (так уж получилось, по песне: «…поручик Голицын, раздайте патроны. Корнет Оболенский, надеть ордена». Да, если твоя фамилия Голицын или Ржевский, ты в России можешь быть только Поручиком). «Надо бы еще Оболенского завести, для полного соответствия. Выпросить себе адъютанта, что ли», – продолжал туго возвращаться в реальность Татаринов. Старший лейтенант подсказал:
– Через сколько мы будем готовы?
Тут кавторанга быстро пришел в себя и перебрал весь личный состав:
– Голицын, Диденко, Марконя, Малыш, Бертолет, Док, все на месте?
– Все в классе, – подтвердил Голицын. – Я Голицын, товарищ кавторанга, я в классе. Не узнаете, после отдыха-то.
Капитан мог позволить поприкалываться над собой внутри группы, но не на людях. Поэтому он едва слышно оборвал Голицына:
– Разговорчики…
Капитан второго ранга Татаринов вернулся на службу.
– Два часа на сборы, товарищ подполковник.
Ведущий семинара одобрительно кивнул и продолжил:
– Командовать операцией назначается майор Кривошеев.
По правую руку от Татаринова поднялся майор, чья огромная грудная клетка и отсутствие шеи выдавали морского пехотинца с потрохами.
«Породистый военный, – согласился про себя Татаринов. – Это хорошо».
Когда офицер сел, стоящий у экрана подполковник одернул и без того ладно сидящий китель и официальным тоном заявил:
– Приказываю: зайти на борт сухогруза и обеспечить его разгрузку в порту Джибути…
Татаринов навел фокус на изображение, которое было на экране. Баб-эль-Мандебский пролив. Между Красным морем и Аденским заливом. Бутылочное горлышко, знакомое Татаринову вдоль и поперек. Он бывал там так часто, что ему порой начинало казаться, что у него там дача.
– …Вначале сухогруз зайдет в сирийский порт Аден, где вы погрузитесь на него, и только затем отправитесь в Джибути…
После того как инструктаж закончился, Татаринов пошел знакомиться с майором, так как раньше они никогда не встречались. Кривошеев также сделал несколько шагов навстречу.
Пожав руки, они вышли из класса на воздух, чтобы попытаться наладить взаимодействие. Майор понимал, что по табели о рангах Татаринов старше его, но в данной операции именно на нем лежит ответственность за выполнение задачи.
А в небесах порхают птички, стрижи да ласточки, синички. Красота. Стоит терпеть зиму, чтобы ценить весну.
Татаринов спросил:
– Сколько у вас людей?
– Двадцать восемь человек. Больше не дали. Но и ваших, как я уже заметил, шестеро. Вместе с нами получается тридцать шесть. Плюс усеченный экипаж судна – пятнадцать человек. Но они так, ни то ни се. Готовьтесь. Даю вам два часа, как вы и просили. Небольшой запас времени у нас еще есть.
– Есть начать готовиться, – Татаринов сделал полшага назад, чтобы не махать клешней перед носом командира, и отдал честь.
Старший лейтенант Голицын любил сладкое и тягучее время выбора. Минуты горящих глаз, мгновения бесплатной распродажи. Да, такие бывают… но только в армии. Когда ты заходишь на армейский склад и мир ластится у твоих ног, словно маленькая подхалимистая собачонка перед своим хозяином.
Бесплатный оружейный магазин. Непрекращающаяся дискотека непрерывной смерти в воплощениях сотен и тысяч способов убийства. Чего там только нет, в этих закрытых от посторонних глаз пороховых погребах… и опять нам не положено знать всех подробностей. Враг не дремлет. Мы лишь можем приоткрыть полог тайны и взглянуть на некоторые полки, штабеля и стеллажи одним глазком.
Ты берешь, снимаешь, открываешь и тащишь, наполняешь, пересыпаешь, сматываешь, продуваешь в случае необходимости, режешь, наполняешь, пересчитываешь, прикручиваешь, собираешь, вставляешь и снова берешь, и снова тащишь, волочешь и переносишь ко входу. И время вроде бы есть, но успеть надо так много, что его уже нет. Рюкзак за рюкзаком, сумка за сумкой, цинк за цинком.
– Ох-ох-ох, далеко лететь, далеко лететь, – причитает старший мичман Диденко, словно ему не четвертый десяток идет, а восьмой, стоя рядом с Голицыным и затариваясь гранатами. – Еще и шашечек дымовых положу, а то ничего под рукой не найдешь, когда она самая тебе так сильно требуется. А из баб там только негритянки, – неожиданно заключил он, аккуратно стаскивая с полки ящик с магнитными минами.