Оставим это.
Уриа рассказывала мне о холодных утренниках, когда он кормил птиц, и она упомянула об одинокой фигуре старика — о нем А. говорил вскользь, — об одном из этих сумасшедших орнитологов, обсыпанных пометом, окруженных вихревым танцем перьев, с горстью зерен или крошек на кончиках покрасневших пальцев, из тех, кого можно встретить в городских садах. Однажды, когда дул ледяной северный ветер, разгоняя облака в кобальтовом небе, мне случилось гулять в Люксембургском саду. Обнаженные деревья отбрасывали полосатые тени на синюю стену и походили на нервы, сожженные и закальцинированные заживо. Однако на концах каштановых побегов уже виднелись набухшие маленькие карминно-лаковые шарики почек; открыв их, можно обнаружить там едва заметный, невероятно крохотный, сжатый, смолистый листочек, нежно утверждающий неотвратимость будущего, но не человеческого будущего. Тени были длинными и бледными, на закате солнца вспыхивала искорками коротко стриженная трава, отблески сверкали в стеклах окрестных домов. Застывшая струя воды посреди водоема вздымалась, как кристаллический султан.
Аллеи были пустынны, всех напугал северный ветер, но издали я заметил оперевшегося на балюстраду напротив статуи Лауры Авиньонской[23] друга птиц. Черная шляпа, коричневый шарф, куртка на меху, вельветовые брюки и большие галоши; изможденное лицо, красноватые темно-карие глаза, борода в птичьем помете. Когда я подошел к нему, он как раз доставал съестные припасы, предназначенные для клювов, — корки хлеба и кусочки сала. Я сразу понял, что этот человек судил обо всех (было бы преувеличением сказать о себе подобных) не столько по их отношению к пернатым, сколько по той похожести на них, которую они, на его взгляд, являли (сам же он имел вид старого, довольно облезлого ястреба). Должно быть, меня он мысленно тоже отнес к какому-то виду крылатых, поскольку не испытал никакого затруднения в разговоре со мной, хотя в это время вокруг нас бились целые тучи маленьких прожорливых опахал. Я думаю, окончательно сразил его тот факт, что я не обижаюсь на его компаньонов, наградивших и меня беловатыми пятнами испражнений.
Друг птиц интересовался перипетиями человеческих жизней лишь в зависимости от того, какое место они занимают в природных явлениях — куда более обширных и мелких в то же время. Ежедневно на своем наблюдательном посту, разве что кроме дней, когда шел сильный дождь, он удивительно цепко отмечал все движения и перемены — листья, свет, облака, — все те изменения, имеющие в конце концов последствия для вида и настроения его подопечных. Люди лишь случайно пересекали поле его наблюдений, добавляя туда чаще всего ненужные волнения, то, что в естественных науках называют помехами. Он их регистрировал лишь в зависимости от орнитологического интереса. Тот спугнул воробьев, а вот у этой глаза, как у поползня, и т. д. Впрочем, надо знать, что птиц он четко разделял на ходоков, к которым испытывал неприязнь, и на прыгунов, которых нежно любил. Ходоки — это те, что передвигались по земле подобно людям, тяжело ставя одну ногу перед другой: в основном, голуби, вороны и сороки. Эти были лишь типом неудавшихся динозавров, тупые увальни. Что с того, что они умели летать, этого отрицать нельзя, в какой-то степени это было ошибкой или насмешкой Создателя. Как только они проявляли намерение присоединиться к дружеской трапезе, он их прогонял без промедления. И все же он делал исключение из этой позорной категории для водоплавающих птиц — уток и чаек, которые переваливались так же смешно, как и те, когда топтались на газонах, но, оказавшись на воде, тотчас обретали элегантность и даже утонченность благодаря двойному отражению. Настоящими птицами были все же те, что двигались беспрестанными толчками, будто получили электрический заряд в лапки, а прыгая, держали лапки вместе: воробьи, синицы, малиновки, зяблики, зеленушки, лесные завирушки, уж не говоря о быстрых пеночках и других овсянках, о которых авторитетные труды упоминали лишь в связи с Венсенским лесом, а он с негодованием отмечал, что часто встречал и кормил их по весне здесь, совсем рядом со статуей Лауры Авиньонской.