Время шло, а я все стояла у входа, думая о своих дальнейших действиях. Ни указателей, ни знаков, ни каких подсказок и признаков жизни. Но я не чувствовала страха или растерянности, потому что методика воспитания в приюте исключала привитие в полной мере моей натуре способность переживать эти эмпатические свойства психики. Они присутствовали у меня лишь в необходимом минимуме нужном для сохранения своей жизни и своего здоровья. Поэтому сейчас я просто анализировала ситуацию перед принятием решения, как делала это тысячи раз, перед сложным прыжком спортивном зале или перед перемещением предметов, создавая логическую комбинацию, нужную мне, чтобы оптимизировать свой путь движения от точки «А» до точки «Б».
Также меня подгоняло солнце, находившееся в зените, нещадно раскалившее все вокруг: металлические стойки больших ворот, поверхность земли, остатки асфальтовой дороги — особенно докучал нагретый воздух. Он не обжигал лицо, но вызывал неприятные приливы ощутимо горячих волн по всему телу. Я расстегнула комбинезон и, опустив рукава, перевязала их на поясе, оставив верхнюю часть тела лишь в одной белой майке. Ненавистный комбинезон голубого цвета. Я всегда мечтала примерить красивое кружевное платье, которые видела в фильмах, показанных мне наставницей, но, увы, я не знала другой одежды. К сожалению, в приюте мой повседневной и постоянной одеждой являлся практичный, прочный, удобный, но нелюбимый мной голубой комбинезон. В его кармане лежала подаренная на память наставницей смешная резинка для волос сиреневого цвета маленькой пластмассовой мордочкой кота. С помощью ее я собрала волосы в хвост. Все. Теперь можно действовать.
И хотя не было никаких признаков жизни и указующих знаков, но все же кое-что я увидела. Передо мной начиналась узкая дорожка, выложенная желтоватой плиткой сквозь щели и стыки которой проросли жесткие стебли пшеницы так густо, что почти скрывали ее от посторонних глаз.
«Home, home, sweet, sweet home! There's no place like home, oh, there's no place like home!», — я усмехнулась про себя, вспомнив песенку Дороти Гейл, из «Волшебника страны Оз», — «ну что ж надо найти свой родной дом, о котором говорила тетя Глэдос».
Я ступила на замаскированную дорожку, и пошла по ней, передвигаясь по пояс в зарослях колосящейся пшеницы. Колосья кололись, стебли растений били по ногам, но я не обращала внимания, испытывая настоящее восхищение. Казалось, я плыву по большому светло-жёлтому морю в волнах соломенного цвета, которые перекатывал гуляющий по пустырю ветер. Как одинокий пловец, брошенный неведомой судьбой на просторы океана, я отправилась в путь в поисках спасительного пристанища — родного дома.
Но все мои попытки оказались тщетными. Дорожка, ведущая меня, внезапно оборвалась, и передо мной открылась территория комплекса, которая простиралась на три километра с севера на юг, и почти четыре с востока на запад. Я потратила весь день, на поиски, продвигаясь по необъятному пшеничному полю, но ничего не находила, кроме нескольких зданий выглядевших со стороны, как настоящие административные или лабораторные корпуса, но пустые внутри. Я каждый раз упиралась в конце очередного маршрута в сетчатый забор с имитацией ржавчины и окислов метала. Постояв немного, разворачивалась и начинала свои поиски снова. Иногда давала себе минутный отдых, прячась внутри пустых построек от жары. Там я стояла среди пустых комнат, думая о том, что же делать дальше. Меня не покидало двойственное впечатление, что эти комнаты, кабинеты, огромные павильоны в которых эхом разносились мои шаги — либо никогда не использовались, либо их давно покинули, забрав подчистую все предметы обихода. И кто-то, именно эти неведомые люди вымели и отмыли до блеска стены и полы, уничтожив все следы своего пребывания здесь.
Ближе к закату, я окончательно выбилась из сил от безрезультативного хождения по пшеничному полю, больше всего пострадали ноги. Стебли пшеницы нещадно били и секли их во время моего передвижения. Они потеряли чувствительность от ноющей боли и настойчиво «просили» отдыха. В одном из зданий я поднялась на второй этаж, чтобы немного отдохнуть, оглядеться. Села в тени, в проеме между двух окон. Я прислонилась к прохладной стене, вытянув уставшие ноги. Поочередно зацепляя носком один кроссовок за другой, сняла их и легонько оттолкнула их от себя босыми ногами. Очень хотелось, есть, но больше всего хотелось пить. Горло настолько сильно пересохло, что казалось моя гортань, наполнена кусками картона.
В минуты грустных размышлений моим отвлекающим и умиротворяющим предметом был куб. Вот и сейчас я достала из кармана смешной кубик, бывший со мной еще с рождения — розовое сердечко на плоскостях, ребристые выступы на гранях. Странный предмет, но он являл собой единственную нить, связывающую меня с моим прошлым.