– Только исследовательский? – мгновенно понял идею Сахно. – А то, что это идеальный инструмент разведки, в том числе и коммерческой, над этим ты не задумывался?! Стоп, кто кроме вас троих знает об аппарате? – мысли Александра вдруг начали бежать в сумасшедшем темпе, обгоняя одна другую.
– Да, вроде бы, никто. Виктор сам раскололся мне под некоторым нажимом. Гришка – парень не из болтливых. Тебе первому рассказал о наших проблемах.
– Значит так, – начал распоряжаться Сахно, – никому и никогда. Деньги я вам дам немедленно, но надо принять все возможные меры, чтобы не привлечь даже случайного внимания. Ты хоть понимаешь, что если нас, – Александр Юрьевич подсознательно уже причислил себя к компании изобретателей, – засечет кто-либо, то о свободе мы сможем только мечтать?! Засунут в какую-нибудь шарашкину контору за тремя рядами колючей проволоки, и даже собственную жену ты будешь ласкать под объективами инфракрасных видеокамер.
– Ммм! – смысл слов Сахно дошел до Геннадия очень быстро. Сам он раньше на эту тему как-то не задумывался.
– Все работы производятся в квартире Гольдштейна? Во сколько он сам приходит с работы? Когда должен там появиться твой брат? – Вопросы сыпались из него, как жетоны из однорукого бандита после выигрыша.
Кононов, не особо торопясь, достал сигареты, закурил и посмотрел Александру Юрьевичу прямо в глаза:
– Решил взять все в свои руки? Подгрести под себя?
– Первое – да! Второе – нет, – твердо ответил Сахно, – ты против?
Геннадий задумался, глядя почему-то на свою уже давно опустевшую кофейную чашку, поднял взгляд на своего визави и широко улыбнулся:
– А вот не буду возражать! Ни разу не слышал, чтобы ты, Александр Юрьевич, кидал своих партнеров.
– Мы уже не партнеры, Гена, – ответил улыбкой Сахно, – мы теперь соратники, как бы высокопарно это ни звучало. И, надеюсь, станем друзьями. Так во сколько собираемся?
Две бутылки отличного французского шампанского и литровая шведской водки "Абсолют" отправились в холодильник. Армянский коньяк десятилетней выдержки был выставлен на кухонный стол. Он в охлаждении не нуждался. Рядом появилась широкая стеклянная банка с черной икрой. Тут же улеглась большая вакуумная упаковка с красной рыбой. Не меньшая с уже порезанным "сервелатом" устроилась сверху. Полиэтиленовый пакет с большими марокканскими очень сладкими мандаринами был отправлен на подоконник вместе с яблоками. Рядом выстроились маленькими башенками апельсиновый и виноградный соки в двухлитровых прямоугольных тетрапаках.
Глаза Гришки, наблюдавшего появление очередных вкусностей из большой сумки, принесенной Сахно, раскрывались все шире и шире. Из приоткрытого рта, казалось, сейчас закапает слюна. Александр продолжал доставать очередные упаковки деликатесов.
– Вот это мы сейчас быстренько зажарим, – уже нарезанное, отбитое и натертое специями свиное мясо в пластмассовом судке тоже было поставлено на всеобщее обозрение, – ну чего ты, Гриша, смотришь? Доставай сковородку.
На приготовление горячего потратили каких-то двадцать минут. В руках Александра Юрьевича кухонный инструмент буквально летал. Видно было, что он любил и умел готовить.
– Свининку надо обязательно сбрызнуть лимончиком, – изрек Сахно, аккуратно выжимая из предварительно разрезанного лимона по несколько капель на каждую порцию.
Устроились тут же на кухне, чтобы было проще доставать все необходимое для неожиданного сборища, как выразился Витя Гольдштейн.
– Начнем с шампанского, ведь правильное питие качественных алкогольных напитков подразумевает только повышение градуса оных, но никак не наоборот, – провозгласил Александр. Большой опыт офицерских пьянок в былые годы научил его, при необходимости, становиться душой любой компании. А сейчас Сахно, может быть сам этого еще не понимая, очень хотел подружиться с авторами такого неожиданного для него открытия.
Начать-то начали, только на нем же в результате и остановились. Разговор пошел настолько интересный для всех, что затуманивать голову алкоголем никто не захотел.
– Не будем сейчас пока рассматривать вариант физического пробоя, – рассуждал вслух Александр Юрьевич, – попробуем себе представить, что произойдет, если секрет изобретения окажется раскрыт.
– Наш Витя сходу заполучит Нобелевку,[1] – тут же высказался самый молодой из присутствующих Григорий.
– Я как-то не считаю это самым приоритетным, – немедленно ответил Гольдштейн, – значительно важнее – получить финансирование для дальнейших экспериментов. Физический пробой, судя по тем выкладкам, что у меня получились, требует приличные энергетические мощности.
– Будет все необходимое, Виктор, поверь, – Сахно уже успел перейти с новыми знакомыми на "ты", – только не надо торопиться. Засветим твое открытие, и все станет значительно сложнее.
– Саша прав, – поддержал нового лидера команды Кононов-старший, – я только подумал, что будет, если проболтаемся – жутко стало.
– А чего жуткого-то? – удивился младший брат.
– Какие-либо секреты – государственные, военные, личные – перестанут существовать как факт, – ответил парню Александр, – экономика планеты рухнет, как карточный домик. К чему это может привести? К ядерной войне. А оно нам надо?
– Почему? – все никак не понимал Григорий.
– Ну, вот представь, аппарат доведен и его начали штамповать, как ди-ви-ди-проигрыватели, – взялся объяснять Геннадий. После встречи с Сахно днем он уже успел кое-что прокрутить в голове. Раньше об этом почему-то не задумывался, – кто-то просто захочет посмотреть на красоты природы, как тот же Ниагарский водопад, кто-то – на пробитие пенальти прямо из вратарской площадки, но ведь наверняка найдутся такие, кто возжелает полюбоваться женским отделением бани. Но ведь это еще цветочки, ягодки-то впереди. Конструкция атомной бомбы во всех деталях – пожалуйста, устройство последней модели стратегической ракеты – со всеми тонкостями технологии производства на всех этапах. Можно привести еще сотни примеров. Понятие интеллектуальной собственности растает, как туман под лучами солнца. Вообще, все станет по-другому. Причем произойдет это практически одновременно на всей Земле. В результате наверняка найдется достаточно много людей, кому такая ситуация совершенно не понравится. Среди них – довольно прилично будет власть имущих. Запретить! Как? Только война.
– Ограниченной войны не получится – будет третья мировая, – перехватил эстафету Сахно, – пойми, Гриша – любое открытие имеет военное применение. Цепная реакция – это не только атомные электростанции, это в первую очередь атомная бомба! Микробиология – не только вакцины, но и бактериологическое оружие.
– Генка, – повернулся Григорий к старшему брату, – но ты же сам мне говорил, когда я в седьмом или восьмом классе учился, что любое открытие, которое можно сделать на данном уровне развития цивилизации будет сделано раньше или позже, – парень сам не заметил, что сказал почти цитатой из учебника, – значит пробой – это только вопрос времени? Скрывай не скрывай, а все равно придумают?
– Не есть факт! – Гольдштейн, почти не вмешивающийся в разговор, решил высказаться. – Открытия и изобретения бывают так называемыми кумулятивными и стохастическими. Если для первых определенный уровень знаний необходим, то вторые – часто случайные. В данном случае – и то, и другое одновременно. Теория пробоя наполовину была сделана еще в девятнадцатом веке. Математический аппарат и достаточный уровень технологий – в конце двадцатого. У нас сейчас середина второго десятилетия двадцать первого века, а ту же Луну до сих пор не освоили.
Все замолчали, обдумывая сказанное.
– Но ведь мы первые! Точнее, это ведь дядя Витя придумал первым. Получается, что нам придется решать, что и как с этим открытием делать? – прервал тишину Кононов-младший.
– О! Слова не мальчика, но мужа, – улыбнулся парню Сахно, – вот давайте и подумаем, как все сделать правильно.
Они сидели весь вечер и без малого половину ночи. Выдвигали идеи, спорили до хрипоты, почти ругались. Про выпивку забыли, а кофе – Александр Юрьевич предусмотрительно прихватил с собой уже смолотую арабику – шел, чуть ли не литрами. В чем не возникло никаких противоречий, так это в желании максимально долго по-возможности сохранить секрет открытия. Решили даже поклясться в этом. Григорий тут же раскрыл свой ноутбук:
1
Нобелевская премия (швед.