— Пока Кора тренируется, держи свои шуточки при себе! — велел он мне.
— Да я же не издеваюсь, я по-доброму, — попытался оправдаться я. — Я вовсе не хотел обижать Кору.
— Когда человека мучает дикая боль, ему, знаешь ли, трудно воспринимать юмор, пусть даже и добрый, — заметил юноша и добавил: — Лично я не представляю, как она находит в себе силы заниматься даже в таких условиях.
— Если пропускать тренировки, исполнение упражнений ухудшится, — пояснила Кора, которая великолепно слышала наш разговор. — А мне нужно улучшать результаты, потому что по сравнению с тренировками до автокатастрофы я выполняю упражнения просто отвратительно. До выступления мне необходимо наверстать упущенное, и я буду тренироваться каждую секунду своего свободного времени, вне зависимости от моего состояния и прочих обстоятельств. Только так я смогу спасти маму! А предлог для того, чтобы не заниматься, найти можно всегда, было бы желание. Но у меня такое желание отсутствует, потому что я хочу достичь поставленной цели и ни перед чем не остановлюсь на пути к ней! — разумеется, говоря это, Кора плакала от мучительной боли, но заниматься не прекращала.
— Мне даже смотреть на тебя жутко, — признался Элвис, с сочувствием глядя на девушку. — Того и гляди, сам расплачусь. Я даже представить себе не могу, насколько сильно ты страдаешь. Ты — герой, Кора. Настоящий герой. И то, что ты делаешь ради своей матери — настоящий подвиг.
Смеркалось на этой планете на удивление быстро. И пятнадцати минут не прошло, как сгустились мрачные сумерки, и мир вокруг нас стал казаться ещё более зловещим. Элвис достал из вещевого отделения реактивного ранца пачку сигарет с зажигалкой и закурил.
В этом таинственном, холодном, мертвенном полумраке красный тлеющий уголёк на кончике сигареты казался очень живым, родным и тёплым. Никогда не думал, что самая банальная сигарета способна пробудить в душе такие глубокие, сложные чувства. Но чего не случается на отдалённой, безжизненной планете, возле останков древней цивилизации гелеофториев?
— Не знаю почему, но она напоминает мне о доме, — тихо произнёс я, указывая на сигарету.
— Об Асгарде? — уточнил Элвис.
— Нет, ты не так понял, — покачал головой я. — Не только об Асгарде. Вообще обо всём нашем мире. О мире людей. Сейчас он кажется таким далеким, недосягаемым и таким… желанным. Странно, не правда ли? Пока я находился там, я не чувствовал, как сильно привязан к человеческой цивилизации, как сильно я нуждаюсь в ней. Бывали моменты, когда люди и всё с ними связанное до ужаса раздражали меня, и я хотел оказаться где-нибудь далеко-далеко, где нет бестолкового шума больших городов и прочих атрибутов человеческой цивилизации. А сейчас, подумать только, я хочу услышать этот привычный мне шум, увидеть огни высотных домов, проносящихся мимо машин и летательных аппаратов, вдохнуть обычный, городской воздух, пусть и насквозь пропитанный выхлопными газами. Город — моя стихия, к которой я сильно привык и в которой чувствую себя относительно спокойно. А здесь, в чуждом мне мире, я чувствую себя одиноким, незащищённым, беспомощным. Хорошо ещё, что вы со мной. Будь я здесь совсем один, я бы чувствовал себя просто отвратительно. Нет, мне приходилось бывать одному на относительно безлюдной планете, когда я выполнял секретное задание матери, но там было по-другому. Когда вокруг деревья, зелёная трава, цветы, птицы и насекомые, одиночество не такое явное, как здесь, среди голых скал и камней. Живая природа составляет своеобразную компанию, — я усмехнулся. — А когда всё вокруг мёртвое, это волей-неволей заставляет тревожиться.
— Это ты верно заметил, — произнёс Элвис, затягиваясь и глядя на горизонт. — Мне здесь тоже не по себе, и меня радует, что я работаю не один, а в команде. И помнишь, Локи, ещё в Долине Жизни ты говорил, что команда из нас получится не ахти какая? В тот момент я был полностью с тобой согласен, а сейчас мне кажется, что мы — лучшая команда, какую только можно придумать. Про нас можно было бы даже приключенческий роман написать. Нет, серьёзно, думаю, получилось бы круто. Правда, многие вещи пришлось бы изменить.
— Например, какие? — заинтересовался я.
— Ну, в первую очередь, это мы сами. Кто, скажи мне, пишет роман про двух неопытных врачей и одного молодого трикстера? Это же просто смешно!
— И как бы ты изменил нас, чтобы мы соответствовали стандартам приключенческой прозы?
— Ну… — Элвис задумался. — Кора была бы, скажем, не директором, которого со дня на день могут уволить, а незаслуженно изгнанной королевой какой-нибудь прекрасной волшебной страны. Доброй волшебницей, которая может подарить жизнь одним прикосновением руки.
— Что-то вроде Фригги? — обрадовалась Кора.
— Гораздо лучше! Фригга, хоть она и великая целительница, оживить прикосновением всё-таки не способна.
— Ага, и правит она не прекрасной волшебной страной, а нашей обычной, сволочной галактикой, — печально прибавил я.
— Конечно, ведь сказка, она на то и сказка, чтобы отличаться от так надоевшей всем реальности. И ещё ты, Кора, была бы молодой и прекрасной, как сейчас.
— Фригга тоже красивая, — безапелляционно заявила девушка.
— Для своей тысячи лет даже очень, — не стал отрицать Элвис. — Но в приключенческом романе главная героиня просто обязана быть молодой девушкой, которая ищет свою первую любовь. И да, совсем забыл, ты путешествовала бы в длинном, сверкающем золотистом платье и с короной на голове.
— По-моему, в спортивном костюме гораздо удобнее, — Кора не выдержала и рассмеялась сквозь слезы, представив себя героиней книги Элвиса.
— Это в жизни на первом месте стоит удобство и практичность, а в романе главное — красота и изящество. Путешествовать в фантастической повести в спортивном костюме — это просто неприлично!
— В нашем путешествии моё платье очень быстро испачкалось бы и порвалось, — заметила Кора.
— В реальности — да, в романе — нет. Ты же добрая волшебница, не забывай, — Элвис мечтательно улыбнулся.
— Ладно, давай уже про меня, — поторопил я товарища.
— Ты однозначно был бы великим могущественным чародеем и учёным, — вдохновенно заявил юноша. — От одного твоего имени любой трепещет от страха! Ты бываешь иногда злым, иногда добрым — по настроению. Но вообще в душе ты хороший человек, и бывает так, что тебе сложно совладать с собственным же могуществом. У тебя есть все, что ты пожелаешь, но люди ужасно боятся тебя, и потому ты одинок и страдаешь от этого. Ты мечтаешь завести друзей и потому «записываешься» в нашу команду. Ради дружбы тебе придётся переступить через эгоизм и самолюбие, но ты справишься, и в конце романа обязательно станешь типичным положительным героем.
— Ну, а ты, Элвис? Ты-то сам кем будешь? — с улыбкой спросил я.
— Я буду странствующим рыцарем в металлических доспехах. Я летаю по галактике и совершаю разные подвиги, чисто от скуки. В общем, что-то типа Гордона, только в сто раз круче. И я влюбился бы в прекрасную королеву, а могущественный чародей стал бы моим лучшим другом. Ну, а сюжет романа основывался бы на том, что эти три героя пытаются добраться до сферы гелеофториев.
— И они доберутся до неё? — поинтересовался я.
— Великий чародей, прекрасная добрая волшебница и рыцарь-странник, безусловно, доберутся. А вот молодой трикстер, директор больницы и заведующий детским отделением — в этом я сильно сомневаюсь. Ведь это только сказки всегда заканчиваются хорошо. А в жизни, к сожалению, всё далеко не так красиво и гладко. И вообще, мне, наверное, стоит всё-таки бросить курить, а то сочиняю какую-то чушь.
— Почему же, у тебя получается здорово. Можешь на досуге попробовать написать. Мы с Корой с удовольствием прочитаем нашу историю, интерпретированную в фантастический роман.
— Хорошо, попробую, — Элвис вновь затянулся и задумчиво посмотрел на сигарету. — А знаешь, Локи, она ведь и мне напоминает о доме. О моей планете. Я вспоминаю, как сидел по вечерам на перилах возле подъезда и курил, прямо как сейчас. Глядел на наши грязные, разбитые дороги, на облезший забор, исписанный ругательствами и разрисованный картинами весьма непристойного содержания, на пьяных в стельку алкашей, затевающих драки… и мечтал о том, что однажды возьму и улечу навсегда отсюда, стану путешественником и открою множество других миров, которые не в пример лучше моего родного. А потом окно на шестом этаже открывалось, и мама кричала мне: «Опять куришь, сынок? Ты же ещё на той неделе обещал, что бросишь!». Кричала без злости и гнева, а с искренней печалью и даже жалостью. Ведь она понимала, как мне сложно будет отказаться от этой привычки, находясь в таком обществе, и, наверное, не особо и надеялась на это. «Прости», — отвечал я под свист и улюлюканье сверстников-алкашей, которые в таких случаях кроют родителей матом или даже швыряют в окно кирпичами, считая, что это круто. «Что-то Эвелины долго нет», — говорила мне мама. — «Ты сходи, поищи её, а то вдруг с ней приключится какая-то неприятность?» «Хорошо, поищу», — я спрыгивал с перил и отправлялся на поиски Эвелины, по пути заходя в магазин и покупая банку пива. И я всегда находил сестру и спасал от неприятностей. Но не в этот раз, — пока юноша говорил об Эвелине, его глаза наполнялись слезами. — Ведь эти самые сигареты, это её сигареты. Я обычно другие покупаю, а эти взял из её комнаты в Долине Жизни перед началом нашего путешествия, ведь своих у меня не было. И я так долго не курил, как раз потому, что боялся, увидев пачку, вспомнить о сестре и разреветься, как последняя девчонка. А сейчас вот не удержался.