— Ну почему же? — я усмехнулся. — Два человека до этого додумались, и ты знаешь, чем всё закончилось. Выходить за рамки опасно.
— Конечно, опасно. Но движение вперёд безопасным не бывает по определению. Ведь никогда не знаешь, что там дальше, где никого ещё не было. Но в этом движении и заключается вся суть человека. Когда вы с Элвисом сбежали, я ощутила смешанные, прямо противоположные чувства. Как администратор Долины Жизни я была до крайности возмущена вопиющим несоблюдением правил, а как спортсменка гордилась и, наверное, даже в глубине души восхищалась вашей дерзостью и решимостью, восхищалась тем, что вы не побоялись переступить эту границу. Я же тоже, в каком-то смысле, как вы. В моей медицинской карте написано, что я не способна выносить даже лёгкие физические нагрузки из-за травм, полученных мной в автокатастрофе. А я готовлюсь к галактическому чемпионату по художественной гимнастике. Так что все эти рамки и ограничения — сплошные иллюзии, которые мы сами придумали для того, чтобы облегчить себе жизнь. Ведь, согласись, сидеть под куполом в Долине Жизни куда проще, спокойнее и уютнее, чем выйти во внешний мир. Но кто-то должен был это сделать. Жаль только, что это оказались вы с Элвисом, а не опытные, серьёзные люди, которые подошли бы к предприятию, как к ответственному заданию, а не как к весёлой развлекательной прогулке. Если бы за это дело взялись они, я уверена, не было бы таких плачевных последствий. Вряд ли такие люди стали бы вызывать демонов ради забавы.
— Опытным серьёзным людям почему-то всегда не до этого, — вздохнул я. — Поэтому право рушить границы предоставляется таким, как мы. О, смотри, Элвис спускается.
— Ага. Он ещё так далеко, а его дыхание уже слышно.
— Ещё бы, ведь это ужасно сложно — спуститься сюда.
— И как вы вверх собрались подниматься? — Кора изо всех сил старалась замаскировать искреннюю тревогу под язвительность и насмешку, но удавалось ей это с трудом: слишком фальшиво звучало её злорадство. — Может, я поднимусь, и вас вытащу?
— Ага, сразу двоих, — я нервно рассмеялся. — Не забывай, Кора, ты всё-таки гимнастка, а не тяжеловес.
— Если потренируетесь, то сможете подняться и сами, — заявила спортсменка, скрестив руки на груди.
— И долго нужно тренироваться? — осведомился я, заранее ожидая услышать неутешительный ответ.
— Ну… Трудно точно сказать, — пожала плечами девушка. — Несколько лет, как минимум.
— Только вот зачем мучиться? Ведь даже если мы выкарабкаемся из этой дыры на поверхность, это нам ничего не даст. Наш космический корабль сломан, забыла? Мы — вечные пленники этой жуткой планеты. Так что какая нам разница, где ждать смерти — под землей или на поверхности?
Кора ничего не ответила и лишь судорожно вздохнула.
— Блин, верёвка кончилась! — простонал медик, зависший метрах в двух с половиной от пола.
— Прыгай, тут невысоко! — крикнул я товарищу.
— Можно подумать, у меня есть ещё какие-то варианты, — огрызнулся юноша, спрыгивая к нам.
— По-моему, у меня дежавю, — улыбнулась Кора, вспомнив наш с ней диалог, аналогичный этому. — А вот мне при приземлении никто ничего не говорил, я сама приняла решение прыгнуть.
— Можно подумать, у тебя были ещё какие-то варианты, — рассмеялся я.
— Ладно, шутки в сторону, — строго оборвала меня гимнастка. — Все в сборе — идёмте.
========== Позорное поражение ==========
Мы зашагали по белому, освещённому таинственным синим светом коридору. Он был настолько широк, что мы спокойно могли идти рядом друг с другом. Метров через тридцать был поворот, и когда мы его прошли, нам стало ясно, что этот коридор — не единственный. Мы попали в самый настоящий лабиринт с бесчисленным множеством проходов, которые причудливым образом переплетались между собой.
— Класс! — с едким сарказмом выпалил Элвис. — Всё точь-в-точь по нашему сценарию. Помнишь, Кора, ты говорила про лабиринт для того, чтобы подвести разговор к датчику аномалий? Вот, пожалуйста, полюбуйся.
— И как раз потому, что у нас есть датчик аномалий, мы и не заблудимся, — заметил я, не отрывая глаз от электронной карты. — Сейчас нужно идти прямо до четвертого пересечения, а затем свернуть направо.
— Интересно, что это за место такое, — пробормотал Элвис, с опасением глядя по сторонам. Вряд ли гелеофтории стали бы строить целый подземный лабиринт ради одного артефакта.
— Да, действительно странно, — кивнула Кора. — Мне кажется, что этот лабиринт был, скажем так, многофункциональным, а хранилищем для сферы, возможно, и вовсе стал по воле случая, то есть изначально он для этого не предназначался.
— А может, это что-то вроде испытания для тех, кто захочет заполучить артефакт, — предположил медик. — Я в книгах много раз такое встречал. Правда, это должен быть не просто обычный лабиринт, здесь должны быть какие-нибудь ловушки, препятствия и преграды.
— В таком случае очень надеюсь, что это всё-таки не испытание, которое подготовили для нас гелеофтории, — подал голос я. — По мне, так одного лабиринта с лихвой достаточно. Не будь у нас датчика с электронной картой, мы бы уже давно заблудились в этих бесконечных коридорах. А вот теперь надо налево свернуть.
Сначала я ради интереса пытался запомнить дорогу, но нам приходилось так часто петлять и сворачивать, что вскоре я забросил это бесполезное занятие. Ведь у нас есть электронная карта, а это значит, что найти обратную дорогу нам не составит особого труда.
— И долго нам ещё идти? — не выдержал, наконец, Элвис.
— Восемнадцать, — ответила ему Кора.
— Минут?
— Нет, — гимнастка хмыкнула. — Восемнадцать раз.
— Что «восемнадцать раз»? — не мог понять медик.
— Восемнадцать раз ты сегодня спрашивал, долго ли нам ещё идти.
— Всего-то восемнадцать? Я думал, что уже в сотый раз произношу эту фразу. И всё же, Локи, долго ещё?
Ответить Элвису, что мы уже практически у цели, я не успел, потому что в этот момент мы снова свернули, и нашему взору открылся невероятных размеров зал.
Пол и стены здесь были не белыми, как в лабиринте, а… даже затрудняюсь их описать. Они были сделаны из какого-то странного материала, аналогов которому я не встречал за всю свою жизнь. Если сводить всё к привычным для нас понятиям, то больше всего этот материал походил на стекло. Но стекло обычно бывает одноцветным, а здесь самые разные цвета смешивались и плавно перетекали друг в друга, причем смотрелось это изящно и гармонично. Более того, цвета изменялись прямо на наших глазах. Синий постепенно становился фиолетовым, затем алым, красным, оранжевым, жёлтым и так далее. Казалось, что материал, из которого сделаны пол и стены зала, был вязкой текучей жидкостью, находящейся в беспрерывном движении, но в то же время я понимал, что это не более чем визуальный обман. Насчёт потолка ничего сказать не могу, хотя бы потому, что мы его попросту не видели. Подняв голову вверх, можно было разглядеть лишь холодный синий свет, а что скрывалось за ним — нам оставалось только гадать.
Но в первую очередь я обратил внимание не на потолок (точнее, его отсутствие) и даже не на пол и стены, а на то, что находилось у дальней стены зала, то есть, по моим подсчётам, приблизительно метрах в пятидесяти от нас. Хотя, вряд ли эта цифра даже приблизительно соответствовала действительности: я чувствовал, что аномалия здесь настолько сильна, что искажаются даже пространство и время, и проводить здесь какие бы то ни было измерения обычными, привычными для нас способами, просто нецелесообразно.
Так или иначе, у дальней стены зала находился золотой постамент, взойти на который можно было при помощи лестницы, а на самом постаменте стояла огромная сверкающая чаша, внутри которой лежала… Да, сомнений быть не могло, это была она — сфера гелеофториев.
Странно, я столько раз произносил название этого артефакта, причём как вслух, так и мысленно, но никогда не задумывался над тем, как он выглядит, не пытался представить его в голове. До этого момента словосочетание «сфера гелеофториев» означало для меня не конкретный предмет, который можно рассмотреть, потрогать и даже взять в руки, а некую абстрактную конечную цель, то, к чему мы стремимся, то, что станет решением всех наших проблем.