— Да ничего страшного в этом нет, — отмахнулась Кора. — После приключений со сферой гелеофториев мне уже мало что покажется страшным.
— Тогда что с тобой? — продолжал допытываться Элвис. — Нам ты можешь рассказать, мы же одна команда.
— Всё хорошо, успокойтесь. Просто я… хотела сходить к маме. Если хотите, можете пойти со мной.
Элвис был готов идти за Корой хоть на край света, да и я не видел никаких причин для того, чтобы отказаться, и потому мы втроём направились в корпус, где лежали пациенты, находившиеся в крайне тяжёлом состоянии. Они, в отличие от обычных пациентов, всё время находились под присмотром врачей и не покидали своих палат. Оно и понятно — большинство из них лежало в коме.
Возле двери, ведущей в палату под номером десять, Кора остановилась и так простояла несколько минут, не решаясь чуть повернуть ручку и слегка толкнуть дверь от себя. Я чувствовал напряженную борьбу, происходившую в душе девушки. Кора хотела увидеть мать, но в то же время и боялась этого, боялась тех чувств, что она испытает при этой встречи.
Такое душевное противоречие было мне знакомо, и потому я прекрасно понимал, как тяжело будет гимнастке открыть эту, казалось бы, самую обычную дверь и переступить через порог. Конечно, это могли проделать и мы с Элвисом, причём без каких-либо затруднений, но я чувствовал, что это должна сделать именно Кора.
Сделать или не сделать. Право выбора целиком и полностью принадлежало ей, мы не должны были вмешиваться и решать за неё. Поэтому мы с Элвисом стояли и терпеливо ждали, какое решение примет Кора. Наверное, это и подтолкнуло девушку к действию: ей было неловко из-за того, что она заставляет людей ждать из-за своих личных, внутренних проблем.
Гимнастка глубоко вздохнула, прикрыла на мгновение глаза и… повернула ручку. Дверь поддалась очень легко. Она отворилась бесшумно, безо всякого скрипа — в Долине Жизни по-другому и быть не может.
Десятая палата оказалась на удивление тесной. За этот день мы с Элвисом побывали, наверное, в нескольких сотнях различных помещений, но такой маленькой комнатки мне видеть в Долине Жизни ещё не доводилось.
Убранство палаты было незатейливым. Возле окна стоял небольшой письменный стол, за которым сидела молодая сотрудница в униформе и со скучным, безучастным выражением лица читала какую-то книжку. Её поза (она сидела, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди), а также тонкие поджатые губы выражали даже некоторое недовольство.
«Рабочий день давно кончился, нормальные сотрудники уже спать легли, а я должна здесь не пойми зачем сидеть», — говорила она всем своим видом.
На книжку, которую безо всякого интереса читала девушка, падал свет от настольной лампы. Собственно говоря, именно из-за этого светлого пятна я и обратил внимание в первую очередь на сотрудницу — основные лампы не горели, и в помещении царил полумрак. Увидев Кору, свою непосредственную начальницу, девушка поспешила встать и отчитаться:
— Я выполнила все свои задачи на сегодня. Вот аналитические выкладки и график энергопотребления за текущий месяц, — очевидно, сотрудница решила, что Кора явилась с проверкой.
— Да, всё отлично, ты молодец, — отрешённым, практически потусторонним голосом отозвалась гимнастка, явно не вникая в то, что сказала ей подчинённая.
— Разрешите мне идти? — не особо надеясь на положительный ответ, поинтересовалась сотрудница.
— Да, конечно, иди, — кивнула Кора, и обрадованная девушка поспешила покинуть своё рабочее место, позабыв забрать книжку.
Внезапно из темного угла, где неясными очертаниями вырисовывалась кровать, раздался очень странный звук — то ли рычание, то ли мычание.
— Там что, зверь какой-то? — не подумав, брякнул Элвис.
— Нет, — казалось, Кора вот-вот расплачется от боли и унижения. — Это моя мама. Она… так разговаривает.
— Ой, прости, пожалуйста, — тут же залился краской юноша, поняв, как обидно для Коры прозвучала его глупая, необдуманная фраза. — Глупость сказал, с кем не бывает.
— Ты не так уж и ошибся, — всхлипнула Кора, которой, несмотря на все старания, не удалось сдержать эмоции. — Моя мама сейчас практически ничем не отличается от животного из-за злокачественной опухоли мозга, — с этими словами девушка включила свет, и мы увидели совсем ещё молодую женщину, которая сидела на кровати и смотрела на нас странным, нечеловеческим взглядом.
Да, очень страшно было смотреть в эти глаза, лишённые мысли и понимания. Хоть это была совершенно незнакомая мне женщина, у меня мурашки пошли по коже, а внутри все похолодело. Даже представить не могу, как тяжело и больно было сейчас Коре, для которой эта женщина — самый близкий человек на свете.
— Мамочка, это я, — сквозь слезы прошептала Кора, осознавая, что пациентка не поймёт сказанных ей слов. — Прости, что долго не приходила к тебе, я просто была занята.
Девушка подошла к матери и присела рядом с ней.
— Не делай этого, Кора, — тут же посоветовал Элвис. — Я читал о такой болезни. Пациенты становятся совсем неадекватными: и укусить могут, и исцарапать, и даже задушить. На твоём месте я бы держался от неё подальше: от таких как она никогда не знаешь, чего ждать.
Кора посмотрела на Элвиса чуть ли не с отвращением, и юноша понял, что опять проявил нетактичность.
— Я просто думаю о твоей безопасности, — пробормотал он себе под нос, как бы оправдываясь.
Но Кора его не слушала. Она смотрела на маму и плакала. А женщина тем временем провела ладонью по спине своей дочери, по руке, а потом принялась играть её собранными в хвост волосами, как это часто делают маленькие дети.
— Укусит, говоришь? Исцарапает? — с горечью в голосе переспросила у Элвиса Кора. — Я к ней много раз приходила, и она никогда не причиняла мне вреда, хотя на других сотрудников, не стану скрывать, иногда и кидалась. — На этом моменте у Коры началась чуть ли не истерика, и я её понимал: когда человек, который должен служить опорой и поддержкой, помогать преодолевать трудности и давать мудрые советы, находится в таком состоянии — это просто невыносимо. Даже представить себе не могу, какое душевное потрясение испытал бы я, окажись на месте этой несчастной женщины Фригга.
— Всё будет хорошо, мама, я обещаю тебе, — еле выговорила Кора, давясь слезами. — Совсем скоро тебя вылечат, и всё будет как прежде. Я достану деньги на лекарство, обязательно достану, клянусь тебе.
— Послушай, Кора, тебе лучше уйти отсюда, — робко заметил Элвис. — Ты не сможешь успокоиться, находясь здесь.
— Да, ты прав, — неожиданно согласилась девушка, поднимаясь с кровати. — Идёмте. Пока, мама.
Женщина вновь издала невнятное мычание, и это заставило меня содрогнуться.
— Идём к нам в комнату, — позвал Кору Элвис. — Там должно быть успокоительное. Воды из кулера я тебе точно налью, а насчёт лекарства — если надо, в другой корпус сбегаю. Пойдём, всё будет хорошо, не плачь.
— Простите меня за этот скандал, — уже задыхаясь от слез, выдавила из себя Кора. — Даже не знаю, что на меня нашло. Обычно я такие моменты переношу куда спокойнее.
— Ты просто перетрудилась на тренировке и сильно устала, — предположил я, давая Коре понять, что мы на неё вовсе не злимся, а наоборот, сочувствуем её горю.
А Элвис не стал ничего говорить, а просто взял и крепко прижал к себе девушку, зарывшись рукой в её шелковистые волосы. Наверное, в любой другой ситуации гордая Кора вырвалась бы, с возмущением посмотрела на Элвиса и резко спросила бы: «Что ты себе позволяешь?!». Но сейчас гимнастке было так плохо, что она не стала сопротивляться.
Так мы и простояли посреди коридора, который, по счастью, пустовал. Если бы здесь прошёл какой-нибудь сотрудник, он бы сильно удивился, увидев управляющую Долиной Жизни, за которой твердо закрепился статус строгого, эмоционально выдержанного, холодного человека, рыдающей, да ещё в объятиях бывшего заведующего детским отделением. На следующий день эта история, приукрашенная множеством выдуманных подробностей, передавалась бы из уст в уста, обрастая всё новыми и новыми домыслами. Так что Коре очень повезло, что единственным свидетелем этой сцены оказался я.