- Сережа! Сережа! - Прозвенел женский голос, стрелой метнувшийся над головами, в разные стороны.
В грязной, с короткими рукавами курточке и в клоунских ботинках, на два размера больше ноги, мальчик, не обращая внимания на окрики, пожирал глазами механических собачек. Продавец только один раз, с брезгливостью, оглядел мальчонку и отвернулся. Он даже не заметил, какая гамма чувств скачет в зрачках этого маленького существа - сумасшедшее желание потрогать гладкий мех, сменялось вдруг ненавистью и опять безумным обожанием, не говоря уже о том, что сжатые в кулак пальцы и хищно приоткрытый рот выдавали его полностью. Но неожиданно мальчик забыл об игрушках. Он услышал музыку. Посмотрел в мертвые, стеклянные глазки собачек и заглянул в мечтательные, стеклянные глаза старика. Не долго думая, он подошел к скрипачу. Посмотрел в футляр, думая о том, как было бы неплохо взять от туда деньги. Старик все равно не увидит. А мелодия лилась и лилась. И вдруг деньги перестали его интересовать. Он почувствовал тяжелый, приятно распирающий внутренности комок в груди. Мальчик испуганно положил туда руку. Но немного погодя понял, что звуки, извлекаемые палочкой старика и тягучая, блаженная боль чуть выше живота, как-то связаны между собой.
- Сережа, Сережа! - Опять пронеслось имя, эхом отражаясь от стен.
Двое, не замечая окриков и шума вокруг слушали сказку. А рядом, с настойчивостью водоворота, скользил людской поток, обдавая волнами дорогих парфюмов, выброшенных на берег мальчика и старика.
ОТРАВА.
Утро решило быть солнечным и дышало приятной свежестью после ночного дождя. Несмотря на это, люди угрюмо обходили лужи, панически пытаясь успеть на работу. Из болтающихся в разные стороны стеклянных дверей метрополитена неторопливо вышел человек, чисто выбритый, невысокого роста, в старомодном, но опрятном, коричневого цвета костюме. Его темные, с проседью волосы были зачесаны назад, прикрывая залысину, тем самым, выдавая человека обремененного годами. Хотя на вид мужчина выглядел моложаво. Он осмотрелся на оживленном пятачке, утыканном железными коммерческими коробками ларьков и киосков и просто торговцами, стоящими цепочками по обе стороны от выхода из подземки. Человек немного прошелся по левому ряду, почти сразу приметив то, что хотел. Через минуту он отдал деньги. В свою очередь бумажный полукилограммовый пакетик, полный крупной, спелой черешни, перекочевал ему в руки, а затем во вместительный, местами, потертый дипломат. Утро стало по-настоящему прекрасным и теперь его не могло испортить ничего, тем более какой-то там неосторожный шаг в лужу. Мужчина почувствовал, как его носок набухает влагой и только сейчас вспомнил, что опять забыл починить ботинок. Отнесся он к этому спокойно, просто дальше искусно принялся лавировать между лужами. Минут через десять человек толкнул от себя тяжелую, темно-грязного цвета, дверь пятиэтажного здания с кое-где облупившейся желтой штукатуркой и табличкой, возвещающей, что это музыкально-педагогический институт, и оказался в темном холле.
- Здравствуйте, Евгений Григорьевич.
За конторкой сидела не молодая уже вахтерша, называемая всеми тетей Валей, придерживая морщинистой рукой строку в газете, с которой ее сорвала скрипнувшая дверь.
- Здравствуйте, Валентина Петровна.
Вошедший человек никогда не страдал ни мнимым, ни настоящим панибратским отношением к кому-либо, скорее всего в силу довольно нелюдимого характера и, как некоторым иногда казалось, излишней интеллигентности.
- Что-то вы рановато, да и студенты на каникулах.
- Подработка у меня, - приостановившись, отозвался мужчина.
Тетя Валя понимающе кивнула.
Человек поднялся на второй этаж, уверенно направившись к нужному классу. Комната была небольшой, являя собой класс для индивидуальных занятий. По обеим стенам вытянулись два фортепьяно, у грязного окна стоял стол с потрескавшимся темным лаком на крышке и рядом с ним стул, потерявший почти всю краску со своего деревянного сиденья. Мужчина положил дипломат на стол, сразу открыв его. Скользнул удовлетворенным взглядом по бумажному пакетику, но решил растянуть удовольствие и сначала поработать. Он стянул с себя пиджак, а затем и галстук, развесив и то и другое на спинке стула. Затем извлек из дипломата целлофановый пакет с инструментом для настройки. Пакет с черешней лег рядом. Он приоткрыл его и, не удержавшись, отправил парочку ягод в рот. Сплюнул косточки в кулак и кинул их на стол, решив избавиться потом сразу от всех. Секунду, поколебавшись, подошел все-таки к инструменту. Отвинтил и снял верхнюю крышку, клавиатурную и нижнюю. Работа затянула его быстро, да так, что за пролетевший час он даже не притронулся к ягоде. В дверь тихо постучали.
- Можно?
- Можно, можно, - ворчливо отозвался настройщик, не отрываясь от дела.