- Я рада, что вы пришли в себя!
Ольга поставила свечу на стол и села, грациозно поправив складки платья. Дрожащий огонек осветил торс и голову мужчины, сидящего напротив. Весь вечер ее смешил своим видом этот человек. Своей непропорционально большой головой, жидкими волосиками, зачесанными с правого уха на яйцеобразную верхушку головы в закомплексованной попытке скрыть залысину. Своим огромным животом, напоминающим восьмой месяц беременности, который совершенно не скрывал засаленный, старомодный пиджак. Как говорил постоянно ее папаша, в минуты благоволения к домочадцам, после второго литра пива, поглаживая свое огромное брюхо большими, грубыми руками и похотливо поглядывая на дочь - "живот не от пива, детка, живот для пива. "Потом он усаживал ее на колени и ...Ольгу передернуло, и рот непроизвольно сжался в тонкую алую линию.
- Вы знаете, - женщина медленно заговорила, судорожно вздохнув, - вы очень напоминаете мне отца.
Глаза ее превратились в щелки с тлеющими внутри угольками.
- Особенно после того, о чем вы рассказывали весь вечер.
Мужчина что-то промычал.
- Нет, нет! Не отвечайте. Все, что мне нужно было услышать я услышала.
Ольга потерла кончиками пальцев лоб, на секунду задумавшись.
- Вы говорили, что в прежней семье у вас растет дочь, и вы ее любите, даже очень любите. Вы вообще, насколько я поняла, любите детей.
Глаза женщины злобно сверкнули.
- Отец тоже очень меня любил!
Но она сразу взяла себя в руки.
- Я думаю, что настало время познакомиться вам с моей малышкой. В конечном счете, она будет решать. Мне нужно это, но еще больше ребенку нужен отец. Хороший отец! Вы согласны со мной? Вижу, что согласны.
Ольга взяла со стола колокольчик, притаившийся в тени на углу, и позвонила в него.
- Потерпите немного, моя дочь уже предупреждена и немедленно спустится. Она очень хочет посмотреть на вас.
Все три минуты ожидания Ольга внимательно, придирчиво и молча рассматривала мужчину. Когда послышался шорох на лестнице, она обернулась. Девочка спускалась медленно и осторожно в темноте. Белая ночная сорочка полностью скрывала очертания молодого, детского еще тела, которое только готовилось стать взрослым. Темно-каштановые волосы немного спутались, зато малахитовые глаза смотрели ясно и оценивающее на мужчину. Девочка, неслышно ступая, подошла к матери и поцеловала ее в щеку. Они посмотрели друг другу в глаза.
- Ты звала меня, мама?
- Да, дорогая.
Она повела рукой в сторону мужчины.
- Это, может быть, твой папа.
Девочка просто кивнула.
- А это моя дочь Эльвира, или просто Элли.
Она заглянула прямо в зрачки человека, сидящего на другом конце стола, и с нажимом проговорила:
- Правда, хороша!? Всего десять лет, но как прекрасна!
Ольга, не дожидаясь ответа, повернула голову, к неподвижно стоящей, подле нее девочке.
- Как он тебе, Элли? Расскажи мне, что ты думаешь. Это твой отец?
Эльвира, не мигая, глядя в глаза мужчине, медленно покачала головой.
- Нет, мама, он мне не нравится. Он потный и толстый. У него рыбьи глаза и от него воняет.
Девочка немного сморщила носик.
- Он нехороший!
Женщина задумчиво кивнула.
- Моя дочь сделала свой выбор, не огорчайтесь. Но если вы не понравились ей, мне вы тем более не нравитесь.
Ольга поймала себя на том, что опять думает, как сильно этот незнакомец похож на ее отца. И тот день. Реальность снова поплыла по краю сознания. Все в гостиной осталось прежним мебель и темнота. Ей только исполнилось тринадцать. В тот вечер тоже горела свеча, только стояла она на серванте. На другом конце стола сидел отец. А в дальнем углу комнаты, - Ольга скосила глаза, - сливаясь чернотой крепа со стенами, стоял открытый гроб. Ее мать умерла в два сорок два по полудню. Отец был пьян сильнее обычного. Он был очень пьян. Размазывая слезы по лицу, он подозвал к себе дочь и обнял ее. Его пухлые, слюнявые губы что-то бормотали ей на ухо, а потом она почувствовала противную влагу его губ на своей коже, на шее, щеке и, наконец, на своих губах. От страха и отвращения ее чуть не стошнило. Она не могла пошевелиться и застыла ничего не соображая. Она боялась своего отца. Боялась до помрачнения рассудка. Она почти не почувствовала, как отец подхватил и опрокинул ее на стол. А потом...
Ольга заставила себя вспомнить дальше.
Потом было больно. Очень больно. Девочка до крови закусила губу, чтобы не закричать. А в такт движениям отца начала беззвучно выговаривать только одно слово-мама. Она отвернулась от отцовского лица, вонявшего потом и перегаром и смотрела на гроб. Где-то, в глубине сознания, она была рада тому, что, если даже закричит, мама не услышит ее и не откроет глаза, когда все кончилось Ольга безвольно сползла на пол и скорчилась у ножки стола, ощущая только боль и мокрое, липкое от крови, платье внизу живота.
Женщина очнулась от раздумий и почувствовала, как дочь нежно гладит ее по голове. Ольга посмотрела на край стола перед мужчиной. Именно там осталось тогда пятно. В отсветах огонька свечи кровь была какой-то буровато-коричневой. Склонившись над столом, девочка долго и бездумно терла поверхность мокрой тряпкой.