— Так там же пиво! — возразил батя.
— И что?
— Пусть холодное будет, — мой родитель встал с табуретки, отобрал у Лёхи курицу и зашвырнул обратно. — Оставь пока как есть, завтра что-нибудь придумаю.
— Точно?
— Точно-точно, — батя вытер руки о штанину. — Папочка что-нибудь придумает.
— Ненавижу, когда ты так говоришь, — вмешался я. — После этого всегда происходит какая-нибудь дичь.
Сидели мы сегодня допоздна. После того, как Соня убедилась в том, что Костян не пострадал по её вине и чувствует себя достаточно здоровым для того, чтобы открывать пивные бутылки глазом, разговор пошёл на мажорной ноте.
Давненько я так много не ржал.
Под конец мы даже поиграли в крокодила. Батя заявил, что он слишком стар для этого дерьма и негоже ему кривляться на потеху публики, а потому вместо пантомим рисовал рисунки. Кенгуру в его исполнении был похож на сутулую собаку с эрекцией.
— Да это же кенгурёнок! — орал батя. — А не то, что вы подумали! Смотри! Вот кенгуру, а вот кенгурёнок из сумки выглядывает!
Настала пора укладываться спать. Соньке поставили раскладушку в комнате Шизы; Костю тоже никуда не отпустили и постелили прямо на полу в большой комнате.
День выдался долгий, тяжёлый, насыщенный. Вырубило меня моментально, стоило голове коснуться подушки.
Сперва мне не снилось ничего. Потом мозг врубил какую-то определённую фазу и передо мной замелькал винегрет из обрывков дня. Полицейский участок, бело-сине сумки, хот-доги, рябина, Уркаган, египетские пирамиды и батя, который с собакой подмышкой убегает от баронессы Михеевой.
Что собаку, что баронессу я никогда в жизни не видел, но воображение справилось. Пёсик предстал передо мной как обыкновенный французский бульдог, — как и было заявлено, — ну а Михеева дородной тёткой в просторном платье и с ниткой крупных белых бус на шее.
Ни сюжета, ни даже подобия смысла в этих снах не было, а потому я просто спал и наблюдал разноцветные картинки. Чёрт его знает сколько времени я провёл за этим занятием, но затем привычный сон оборвался.
Обратно в явь меня не вынесло, но сознание внезапно обрело прежнюю ясность. Я оказался в беззвёздной темноте — то ли в гигантской по своим размерам пещере, а то ли вообще во Вселенском вакууме.
Под ногами у меня была натянута крепкая и прочная сетка из паутины. Над головой точно такая же. Справа паутина, слева паутина, спереди и сзади тоже паутина. Я лишь успел подумать о том, что уже бывал здесь однажды, ну а затем…
Затем мне явился Ткач…
Глава 8
Про подарки
Ловко орудуя мохнатыми лапами, огромный паук бегом направлялся в мою сторону. Казалось, что он вот-вот напрыгнет на меня, но нет. Ткач остановился в считанных метрах и застыл. Застыл и уставился на меня своими красными гранёными глазами.
Не фасеточными, — нет-нет! — а именно что гранёнными.
Вместо глаз у паука были сверкающие драгоценные камни, похожие на рубины в дохренищу карат. Сколько было глаз? Ну конечно же шесть. Шесть граней магического слота, шесть порталов, шесть глаз у Ткача; я ведь уже говорил про эту маленькую слабость Создателей.
Два огромных глаза размером с мою голову по центру и четыре маленьких под ними.
Мимики у арахнидов как таковой нет. А даже если и есть, то считать её для меня не представлялось возможным и оставалось лишь догадываться о том, что думает Ткач, в каком он настроении и какие эмоции испытывает.
Хотя…
Судя по моему небольшому опыту общения с этими созданиями, их основной побудительный мотив — это интерес.
— Ты? — раздался в голове шепчущий голос; мужской, глубокий, весьма приятный.
— Я, — честно ответил я.
Ткач наклонил голову чуть набок и вновь застыл.
— Хорошо, — сказал исполинский паук, а затем оббежал меня вокруг, будто осматривая со всех сторон.
— А как? — спросил он, вновь вернувшись на прежнее место.
— При помощи артефакта, — я сразу же понял, о чём идёт речь.
Я кратко рассказал ему историю своего попадания. Момент с Ларсом, хаоситом и тварью, которая меня преследовала, пришлось опустить. Вычленил только самое важное — выстрел в воздух из пищали, рождение и осознание.
Ткачи не любят лишнюю информацию, им нужен концентрат событий. Это я понял ещё в прошлый раз.
— Хорошо, — повторил паук. — Значит, плетение не пропало даром.
Ну точно же! Точно! Вот тот, кто сможет ответить мне на тот вопрос, который волнует меня до глубины души.
— То есть я смогу снова проставить именную руну?