И даже отрада Романа Романовича, — его Принцесса, — потихоньку начал чудить. Борис не жрал как не в себя и не дышал огнём, однако у него начала проявляться гиперактивность. Молодому растущему организму требовалось движение, и он просто не мог усидеть на месте.
В один прекрасный момент у Бори что-то перещёлкивало в голове, после чего он начинал носиться кругами по фургону. При этом свинодракон издавал соответствующий звукоряд — топал копытцами, неистово визжал и хрюкал.
Извинялся потом. Говорил, мол, нашло какое-то помутнение. Сорян, мол, но поделать с собой ничего не могу.
Ну а точка кипения, — а заодно и невозврата, — настала ближе к вечеру.
Усталый Роман Романович сидел, свесив ноги с кузова фургона, задумчиво смотрел на невидимые глазу токи Яузы и курил.
Погружённый глубоко-глубоко в свои мысли, он не заметил, как со всех сторон к нему подбираются утки. Голодные после зимы, птицы по привычке пошли клянчить к человеку. Прощупывая границы безопасности, они подбирались всё ближе и ближе. Всё ближе и ближе, и тут…
— Стоять! — только и успел крикнуть Роман Романович, когда мимо него пронеслась чёрная молния.
Антракс рванул на ближайшую утку с тем, чтобы вгрызться ей в глотку, но пернатая дичь тоже жила не первый день. Увернувшись от атаки, охреневшая птица захлопала крыльями и поднялась в воздух. Наивная, она думала, что тут-то будет в безопасности, ан-нет…
Кровавое марево уже застлало Антраксу глаза, и он полетел за уткой вслед.
— А ну вернись!
Изредка чёрный дракончик попыхивал пламенем, но пока что едва сумел подпалить своей добыче хвост.
И всё бы ничего, если бы не…
— О-о-о! Смари-смари! — раздалось из кустов. — У тебя же телефон с камерой! Снимай!
А вот это уже провал, — понял Роман Романович.
Действовать нужно было чётко и без промедлений. Со злостью выщелкнув бычок пальцем, Апраксин рванул в сторону криков и почти сразу же наткнулся на двух мальчишек. Малолетние говнюки, — на вид лет четырнадцать, — уединились в гаражах за тем, чтобы покурить тайком от взрослых, но случайно стали свидетелями погони дракона за уткой.
В руках одного из пацанов был телефон с камерой.
Скорее всего, на записи было бы видно лишь какое-то неразборчивое мельтешение в небе, — всё-таки 0,3 мегапикселя и трясущаяся рука, — но Роману Романовичу было всё равно. В два прыжка он очутился возле мальчишек и отобрал телефон.
— Э-э-э-э! — возмутился владелец телефона. — Мужик, ты что делаешь⁉
— Я делаю шум, чтобы продолжать жить. Я верю, ти-ши-на… Это… Сме-е-е-ерть…
Трек закончился, а вместе с тем окрепла моя решимость в том, что пока-что-безымянная блондиночка просто обязана стать моей. Собственно говоря, я уже двинулся к ней, чтобы узнать имя и наладить знакомство, как вдруг в кармане завибрировал телефон.
Батя…
О-о-ох, твою мать! А я ведь не мешал ему устраивать личную жизнь!
— Алло?
— Ярик! Срочно приходи! У меня проблемы!
Зажав свободное ухо, чтобы слышать хоть что-то, я побрёл по гаражам прочь от толпы.
— Что случилось?
— Нас спалили!
— Э-э-э, — протянул я в непонятках. — Ну и что?
Депортировать что ли собираются?
— Как ну и что⁉ Нам срочно нужно спрятаться! Я могу привести их в квартиру⁉
— Э-э-э-э, — и снова я потерялся. — Их?
— Ну да! Их!
— Погоди… у тебя там несколько что ли?
— Трое! — заорал отец, а на заднем фоне послышался рёв фургончика и какие-то крики.
Трое, — подумал я про себя. Нихрена себе Роман Романович устроился. Завёл себе на старости лет гарем из молодух. Остаётся только надеяться, что мужской силой я пошёл в него и тоже смогу вытворять такое, когда мне будет под полтос.
— Только пообещай мне, что не убьёшь их! — крикнул батя.
К этому моменту я уже устал мычать, а потому недоумевал молча. С чего бы мне их убивать?
— Они ведь мои дети! — продолжил набрасывать непонятного Роман Романович. — Такие же, как и вы!
— Погоди-погоди… в каком смысле «дети»? Ты что, филиппинку с прицепом взял?
— С каким прицепом? — настало пора бати удивляться. — Ты о чём вообще?
Короче говоря, разговор не складывался. То ли лыжи не едут, то ли у нас с отцом проблемы во взаимопонимании.
— Так, — сказал я. — Я нихрена не понимаю. Езжай домой, мы скоро будем.
— Ага! — крикнул батя и дальше в трубке послышались гудки.