Ну и…
Да…
Кое-какая информация насчёт странной ленточки. Это не то, чтобы важно, но изысканно уж наверняка: посылку опоясывала розовая плотная лента с позолотой и повторяющимися русскими словами «ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ».
Адрес отправителя: «Московская область, г. Мытищи, ул. Станционная, д. 3, к.2.». Имя отправителя: «Ярослав Романович Апраксин». А вот что до адресата, то тут было куда скромней: «Крузу Костильо в Гавану». И всё. Почти что «Дедушке на деревню», как будто бы посылку отправляли наобум.
Военный поставил её на стол прямо перед Крузом и пуще прежнего заорал:
— Что внутри⁉
— Я не знаю!
— Что, твою мать, внутри⁉
— Не знаю!
С точки зрения Круза, всё это выглядело, как подстава чистой воды, и тут уж он не смог удержать слёз.
— Я не знаю, что в посылке! — пытался оправдаться он, хлюпая носом. — Я не знаю никакого Апраксина! Я даже не знаю где Мытищи! Это какое-то недоразумение! Поверьте мне, прошу! Я не замышлял ничего плохого!
— Сейчас узнаем, — сказал военный.
И снова пощёлкал пальцами, на сей раз девушке в синем купальнике. Та по команде сходила в соседнюю комнату и вышла с видеокамерой.
— Запись идёт? — уточнил военный, и девушка в ответ кивнула. — Открывай!
— Но я не…
— Открывай, я сказал!
Трясущимися руками Круз Костильо потянул за бантик и освободил посылку от упаковочной шелухи. Внутри оказался аккуратный фанерный ящик с отъезжающей в сторону крышкой.
— Открывай!
— Это не моё, — в последний раз попытался Круз, но военные были неумолимы.
— Открывай, быстро!
Что ж… Сказано — сделано. Крышка скользнула в сторону.
Содержимое удивило, да причём ой как сильно: из целой горы опилок торчало бутылочное горлышко. Признаться, военные не строили каких-то определённых догадок, но всё равно подозревали, что в этой мутной бандерольке окажется либо оружие, либо цифровые носители с какими-то секретными данными, либо же магический артефакт.
Но… бухло⁉
Слать из Российской Империи на Кубу бухло⁉ Издёвка какая-то, да притом бессмысленная. С тем же успехом можно было бы послать из Антарктиды в Голландию луковицы тюльпанов. Или кубанский рис в Китай.
— Доставай!
Круз чуть помешкал, но всё-таки схватился за горлышко и потянул бутылку на себя. Жидкость внутри оказалась приятного каштанового цвета, чуть посветлее тёмного рома, но чуть потемнее яблочного сока. Никаких опознавательных знаков типа этикетки или акциз на бутылке не было.
— Что это такое⁉
— Я не знаю! — Круз поставил бутылку на стол. — Я не знаю, клянусь вам!
И в этот же самый момент: Вз-з-з-з! — бутылка исчезла со стола…
— Реально⁉ — ржал Ходоров. — Круз Костильо⁉
— Ага.
— И что, реально прокатило⁉
— Ага.
— Так это же вроде американский сериал, причём здесь Куба?
— Да не знаю я, — сам я между делом тоже прихрюкивал. — Первое, что в голову пришло, то и написал. Имя звучит, как латинское, а они там вроде все латиносы.
— А ты, Ярик, расист, — расплылся в улыбке Костян.
— Неправда, — парировал я. — У меня невестки темнокожие, аж три штуки. Люблю их, как родных.
Ситуация веселила до глубины души. Да, всякие сурьёзные взрослые дела накрыли меня с головой, — один видеомост с Императором чего стоил, — но как же всё-таки приятно, что местами мне удавалось оставаться восемнадцатилетним идиотом.
Вот как сейчас, например…
Воронцова запретила мне использовать дипломатическую почту в личных целях, и потому я снова припёрся на обычную, — правда, на сей раз с Костей. И снова я затолкал Выручая в коробку, и снова обязал коробку «Вечной Памятью», и снова собирался послать моего сорокоградусного друга хрен знает куда.
— Кость, как думаешь? Кто может жить в Рио?
— Факундо Арана, — со знанием дела ответил Ходоров. — А может быть даже несколько.
— Факундо, — записал я в графе «адресат», — Арана, — и передал бандероль тетёчке за стойкой.
Тётечка тяжко вздохнула. Её усталый взгляд транслировал всё то, о чём она сейчас думала, а думала она обо мне плохо.
— Друг по переписке, — объяснил я и добавил: — Гыгыгы.
И кстати!
Озорство озорством, а толк был. Кубинские пляжи мы уже облюбовали, и частенько сваливали на них в перерывах между планёрками. Пока маркетологи чалились в духоте кампуса и думали свои думы, мы валялись на пляже и потягивали коктейли.
Пока что кубинские спецслужбы не успевали нами заинтересоваться, — кабинка для переодевания служила прекрасным путём отхода обратно в Мытищи. Из негатива: кажется, с моей лёгкой руки Наталья Эдуардовна крепко подсела на кубинские сигары. Курила теперь всегда и везде, к рьяному неудовольствию некоторых трепетных цветочков из отдела маркетинга.
— Пошли? — уточнил Костя, когда у нас приняли посылку для Факундо Арана в Рио.
— Пошли, — согласился я.
И мы пошли.
Перебежали через дорогу, пролезли сквозь железные прутья, — точнее я пролез сквозь, а Косте пришлось перелезать сверху, — и оказались в парке. Шмыгнули в ближайшие кусты, а оттуда порталом в кампус Академии Одарённых Московской Области, — далее АОМО.
До начала учебного года Ланской отдал под наши нужды самую большую аудиторию в Академии. Жить мы здесь всё равно не жили, в удобствах не нуждались, а для общих сборов и всевозможных планёрок она подходила как нельзя лучше.
Сегодня здесь царил особый переполох.
— Ну наконец-то! — рявкнула Соня, скосив на нас глаза. — Только вас и ждём!
— Не хмурьтесь, — тут же попросил её визажист.
София Романовна и без того была красавицей, ну а сейчас так вообще блистала. Сейчас её обрабатывали аж в шесть рук. Она сидела на стульчике возле кафедры, а вокруг неё порхали косметических и волосатых дел мастера — красили, завивали и всякое такое…
Чуть поодаль, — рядом со столом с закусками, — стояла уже накрашенная Шиза. Сейчас она двумя пальчиками аккуратно переправляла себе в рот канапеху с чёрной икрой, — так, чтобы случайно не повредить штукатурку. Над Елизаветой Романовной тоже изрядно потрудились, однако её макияж был не таким броским. Она у нас по плану была олицетворением естественной красоты, молодости и свежести. Удар по девчачьей целевой аудитории от десяти и до восемнадцати.
Лёха в свою очередь сражался с костюмером за право расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, и пока что проигрывал. Уверен, что брат всё утро отжимался как не в себя, чтобы предстать перед телекамерами во всём своём рельефе.
— Ярослав Романович, — а это уже ко мне подошёл очкастый задохлик и вручил костюм в целлофановом пакете. — Константин Кириллович, — и такой же Косте.
Да-да-да, день икс настал.
Все приготовления окончены, все придумки придуманы и сегодня семейство Апраксиных должно было выйти на свою первую в жизни пресс-конференцию.
Итак…
Кто же мы такие, если верить официальной легенде и тем новостям, которые уже вкинуты в информационное поле?
Клянусь, сам бы я до такого не додумался; вывихнул бы себе всю фантазию. Мы, — барабанная дробь, — плоды социальной программы от Министерства Чрезвычайных Ситуаций. Дескать, так и так, лет десять назад тайком от общественности, без показушной помпы и попытки выслужиться перед Императором, министры решили дать добро социальному эксперименту.
Они взяли одарённых детей из малоимущей семьи, — приятно познакомиться, — приставили их к министерству и занялись развитием. Министрам якобы хотелось посмотреть, что вырастет из неблагополучной почвы, если удобрить её топовыми условиями для магической раскачки. А затем сделать выводы и, — как знать? — возможно даже закрепить такую практику на уровне законодательства.