Жизнь изменилась очень резко.
И пока что все эти изменения были со знаком плюс. Иногда Роман Романович начинал задумываться о природе этих изменений, что-то анализировать, думать о том-де заслужил или не заслужил, — а если заслужил, то как и почему? — но затем резко бросал все эти мысли и бросался рьяно проживать своё счастье. Каждую секунду от и до.
Вот и сегодня его буквально распирало от дофамина.
Вот только… Ольга.
— Всё хорошо? — спросил Роман Романович.
— Да-да, — улыбнулась ему жена. — Всё просто прекрасно.
— Опять какие-то видения?
— Нет-нет, — Ольга тряхнула головой. — Всё хорошо. Забудь. А скоро рыба будет готова? Хочу уже попробовать.
И конечно же, Ольга врала. И конечно же, её вновь накрыл дар. И да, конечно же, всё было не очень хорошо.
И даже плохо.
Вместо обычных наслоений вероятностей и возможных вариантов развития событий, её уже второй день повсюду преследовало одно видение. Глюк. Тупой, как камушек, и никак не поддающийся трактовке.
Везде и всюду Ольге Апраксиной виделись флаги. Чёрные флаги с белым кружочком внутри…
— Что за ёпвашу мать? — первый шок сменился праведным гневом. — Мы совершеннолетние, какого хрена? Какие ещё, к чёртовой матери, на нас могут быть права? Мы что, скотина какая-то?
— Ярослав, потом…
Воронцова похлопала себя по брюкам, достала пачку сигарет, затем достала из пачки одну, посмотрела на неё, как на говно, и засунула обратно.
— Где мои сигары⁉
— Наталья Эдуардовна, а вам не кажется, что у нас сейчас есть куда более серьёзные проблемы?
— Кажется. Но всё это потом. До эфира десять минут. О, спасибо, — это кто-то из команды маркетологов резко метнулся через всю аудиторию и протянул ей коробку с сигарами. — Вы сейчас пойдёте, поулыбаетесь, поотвечаете на вопросы, а мы пока начнём думать.
— О чём тут думать-то?
— О том, Ярослав! — гаркнула Воронцова. — Забыл, в каком мире живёшь? У нас так-то два законодательства, одно для аристо, а другое для простых смертных. Написать их написали, а синхронизировать забыли…
Наталья Эдуардовна раскурила сигару.
— Представь себе шахматную доску, — сказала она. — На стороне чёрных расставлены фигуры, а на стороне белых конфета, пуговица и скрепка. Ты играешь за белых. Твой ход?
— Чего?
— Того! У тебя как с правом-то вообще?
— Знаю, что нельзя распивать на детских площадках, — нервно отшутился я, а сам подумал…
И впрямь.
Для меня вся эта юридическая хрень — тёмный лес.
— Вся эта юридическая хрень — тёмный лес, — как будто бы прочитала мои мысли Воронцова. — И если в делах аристо-аристо, аристо-государство, гражданин-гражданин или гражданин-государство можно упереться в букву закона, то в делах между аристократами и неаристократами открывается просто охреневший простор для творчества…
Вот как.
Стало быть, не одни мы здесь авантюристы-импровизаторы. Кольцовы тоже решили подсуетиться под шумок.
— Догадаешься, почему так вышло? — улыбнулась Воронцова.
Хм-м… Скорее всего потому, что с отмены крепостного права прошло немногим более ста лет. И потому, что свободу человеку вроде как дали и где-то даже уравняли в правах с барином, но при этом класс аристократии оставили без серьёзных изменений, потому что попробуй тронь это говно, от вонищи задохнёшься.
Вот и получается:
Качнёшь лодку в одну сторону — ох, ах, попирают честь благородных слуг Государевых. Как же так? За что? Мы же кровь за Отечество проливаем вот уже в хрен-знает-каком поколении! Качнёшь в другую — да вы совсем там охренели, мироеды, простого человека ни за что обижать? А там уже и до мыслей о равенстве и братстве недалеко.
Короче…
Время сейчас такое… смутное. Переходное.
Надо бы всё снести и построить заново, — уже с умом, — но такие вещи делаются на фоне сильных общественных потрясений. А у нас пока что, — тьфу-тьфу-тьфу, — тишь, да гладь. И нахрена, получается, воду баламутить?
Примерно такие вот мысли я и озвучил Воронцовой. Воронцова кивнула.
— Плюс-минус так. И по-хорошему такие вот процессы решаются в частном порядке, мимо всякого закона и за закрытыми дверями, — Наталья Эдуардовна глубоко перетянулась. — Но поскольку Кольцовы уже начали бомбить масс-медиа с этим своим сраным иском, значит договориться по-тихому они не хотят. И значит, будет шоу.
— Пять минут до эфира! — раздался крик откуда-то сверху.
— Всё, — сказала Воронцова. — Идите.
Опять длинные столы. Опять бутылочки воды, по одной каждому. Вот только на сей раз вместо арбуза каждому из нас выдали табличку с именем и микрофон. А чтобы мы не налажали и не наговорили лишнего, микрофоны были отключены, — звуковик врубал их только тогда, когда нужно было отвечать на вопрос.
Журналистов было очень много.
Сегодня здесь присутствовали все СМИ, и притом не только нашинские, — в толпе мелькали и азиаты, и чернокожие, и чопорные европейские рожи, которые под моё настроение так отчаянно просили кирпича.
Я сидел на самом левом стуле. Далее всё моё семейство, за ними Ланской, Тихонов и Мордасов, — мой покровитель и благодетель, которого я видел впервые в жизни. Приятный, кстати, дядька. Здоровенный такой. Почти как Ходоров, только в годах, да ещё блондин.
И да, на главе МЧС сейчас не было лица. Уверен, что до него паршивая весточка долетела ещё раньше, чем до нас.
— Что за магию вы используете? — таким был каждый второй вопрос. — Откуда вы узнали секрет рун?
А каждый первый, адресованный мне:
— Связаны ли вы как-то с «Оком Сета»?
Отвечать мне на него не пришлось ни разу, потому что сразу же вмешивался Тихонов и говорил, мол, секретная информация, государственная тайна, разглашению не подлежит, идите в жопу. Ну… не так прямо, конечно, но смысл был ясен.
Что характерно, я интересовал достопочтенную публику меньше всего.
Главы министерств — понятно, люди важные и интересные. Соня сходу стала лицом и голосом семьи Апраксиных, а в перспективе ещё и секс-символом поколения. Лёха тоже, но для другой аудитории; про своих жён мой ушлый брат не обмолвился и словом.
Ну а Шиза с Костей были атакованы жёлтыми изданиями. Кто-то уже успел слить информацию о том, что между ними роман… а хотя… сливом это назвать сложно. Кому от этого стало плохо-то? Наверняка кто-то из маркетологов ляпнул без злого умысла и не подумав жене, та передала подругам и пошло-поехало.
Так вот… К чему это я?
У меня было время на подумать.
Грёбаные Кольцовы. Как я там говорил? Сделал Серафимушке прощальный подарок, да? Гуманист весь из себя. Пацифист херов. Вот ведь чёрт! Надо было реально вырезать эту семейку и чуть помучиться угрызениями совести тогда вместо того, чтобы всё это завертелось снова сейчас.
Наглые ублюдки!
И как правильно сказала Наталья Эдуардовна, раз они начали действовать на показуху, тайком дело уже не решишь. Теперь, когда в Российской Империи официально есть портальщик и оборотень, которых пытается присвоить княжеский род, внезапное выпиливание этого самого княжеского рода — ход опрометчивый.
Тут и расследовать нечего…
Дуэль?
Хер там.
Нельзя.
Не по правилам это, чтобы босяки благородных господ вырезали. А самый прикол в том, что мешает не сама морально-этическая ненормальность убийства как такового, а именно что разница в сословиях. Типа… схлестнуться со мной для Кольцова — это оскорбление пресловутой чести.
Н-да…
Император нам титул не пожаловал. Паскудник эдакий. Да и вообще, не при делах получается. Когда бы мы были экспериментом Самого Государя Российского, Кольцовы бы десять раз подумали прежде, чем лезть, а так…
Блин!
Сидели себе в Дракон-Коньячном, забот не знали, а теперь вот, примеряем на себе социальные конструкты. Навязанные. Чужие. Вообще не наши ни разу. Ну право слово, это же не законы физики, — непоколебимые и равные для всех, — а потому я не обязан им следовать.