Теперь бояться было нечего.
Раскрыть брезент оказалось минутным делом. Он был прибит к земле шестью хлипкими колышками; и как только ветром до сих пор не снесло — непонятно.
Блеск луны отражался на зубах Романа Романовича, когда тот довольно улыбался и смотрел на морозильничек. Это была победа. Явная и бескомпромиссная победа. Загвоздка заключалась лишь в том, чтобы дотащить заветный гроб до асфальта, где бы он мог ехать самостоятельно.
Увы и ах, за долгую зиму под брезентом колёсики морозильника крепко врезались в землю. И как Роман Романович только ни старался, — как ни наваливался, — он лишь зарывал их всё глубже и глубже.
— Абонент временно недоступен, — в который раз послышалось на том конце трубки.
— Твою мать, — в который раз выругался Апраксин.
Как назло, ни один из его многочисленных детей сейчас почему-то не был в сети. Лучший друг его сына, — Костик Ходоров, — тоже. Складывалось такое впечатление, что они устроили какое-то тайное совещание и вырубили мобильники, чтобы их никто не подслушивал. Вот ведь… конспираторы хреновы! — подумал про себя Роман Романович. — Да кому вы нужны?
Помыкавшись и так и сяк, Апраксин-старший решил перекурить и немножечко отдохнуть.
Люто захотелось присесть.
И поскольку до ближайшей скамейки было аж две минуты ходьбы, а сидеть на земле вредно и негигиенично, Роман Романович забрался на кресло водителя паровозика.
Апраксин щелчком выбил сигарету из пачки, вставил её в рот, затем нашарил в кармане зажигалку, выбил колёсиком искру, поднёс огонёк к сигарете и в этот самый момент…
— О!
Свет от зажигалки озарил ключ, вставленный в замок зажигания. Тут-то весь паззл и сложился…
— Ах-ха-ха-ха-ха! — крик вдруг сменился на смех и из-за угла выехал мой батя.
Выехал он на детском паровозике из парка аттракционов. На прицепе у этого паровозика болтался синий морозильный ларь с изображением эскимо на борту.
Так что да, всё именно так.
Первый крик принадлежал моему драгоценному родителю. Второй крик принадлежал охраннику, который преследовал его буквально по пятам. Ну а тот грохот, о котором я упоминал… он раздался в тот самый момент, когда паровозик с морозильником соскочили с тротуара на проезжую часть.
— Это дядя Рома что ли? — прищурился Костян.
— Что ли, — кивнул я и тяжело вздохнул.
— Ах-ха-ха-ха!
И тут батя начал отрываться. Да, паровозик ехал со скоростью не более десяти километров час, но так и охранник был уже не новый. До сих пор седой пузатый мужичок как мог гнался вслед за батей, но тут начал сдавать.
Схватился за бок, начал охать и подволакивать ногу.
— Пошёл на хер! — с издёвкой прокричал ему мой родитель и «помчался» дальше. — Ах-ха-ха-ха!
— Ска… Ска… Ска, — задыхался охранник, совсем уже остановившись и уперевшись ладонями о колени. — Ска-ти-на!
— У тебя есть листочек с ручкой? — спросил я у Кости.
— Ага.
По счастливому стечению обстоятельств Костян сегодня весь день таскал с собой рюкзак.
— Вот, — сказал он, выдав мне письменные принадлежности.
— Спасибо. Поможешь ларь в квартиру поднять?
— Да, конечно. Меня дома всё равно никто не ждёт, — как-то грустно сказал Ходоров и посмотрел вслед моему бате. — У меня дома не так весело.
— Это факт. Ну ладно, пойдём, — сказал я и мы зашагали в сторону охранника.
Батя тем временем уже пересёк двойную сплошную и по пустой ночной дороге скрылся во дворах. Однако морозный ветер до сих пор доносил до нас его смех.
— Здравствуйте! — крикнул я ещё издалека.
— А⁉ — вытаращился на меня охранник, а затем начал махать руками. — Ну ты видел⁉ Видел⁉
— Да-да, я всё видел. Вот, — я протянул ему деньги. — Тут двенадцать тысяч за морозилку. А вот тут, — я наскоро записал на бумажке адрес, — утром вы найдёте ваш паровоз. Надеюсь, без обид?
— А? — мужик стоял с отлетевшими от глаз бровями и раскрытым ртом, и искренне не понимал, что происходит. В одной руке у него была пачка денег, а в другой бумажка. — А-а-а? — повторил он.
— Ну вот и хорошо, — я по-доброму улыбнулся. — Ещё раз прошу прощения за беспокойство.
И мы с Ходоровым оставили его одного. И вновь наш путь снова лежал на Станционную.
— О! — вскрикнул вдруг Костян и защёлкал пальцами, дескать, на него снизошло какое-то внезапное озарение.
— Да-да-да, — кивнул я. — Труп Шаховского прекрасно влезет в ларь…
Глава 13
Про тотемных зверей
Не знаю, можно ли сказать про деньги Шаховского: «Легко пришли, легко ушли», — но всё получилось действительно удачно.
Я попросил Костю молчать о том, что мы заплатили охраннику за морозилку. Пускай Роман Романович насладится моментом триумфа и почувствует себя добытчиком. Ну а тем более, что впереди его ждут и другие потрясения. Например, зять в ванной.
— Ярик! — крикнул батя, завидев меня ещё издалека. — Почему трубки не берёте⁉
— Не заметил, как телефон разрядился, — ответил я на отшибись и пожал плечами.
— У всех разом разрядился, что ли? — родитель чуть похмурился для проформы, но потом махнул рукой и похлопал морозильник по коробу, будто бы племенную кобылицу по крупу. — Смотри, Ярик! Смотри, чего батя нашёл!
— Очень красивый морозильник, — похвалил его Костян. — Вы молодец.
Следующий час прошёл в праведных трудах. Для начала мы отцепили ларь и отогнали паровозик на стоянку возле хоккейной коробочки, — именно этот адрес я указал на бумажке, которую вручил охраннику парка.
Затем мы подумали, как лучше всего поднять морозильник наверх. Физические нагрузки — это прекрасно, но тащить эту дуру на руках по ступеням все семь этажей совсем не хотелось. Поэтому первой ходкой мы отвезли на лифте стеклянные створки и лотки, а затем вернулись за самим коробом.
Жаловаться не буду, здесь нам повезло.
Если поставить короб на попа, то он просто идеально вмещался в лифт. Вот только никому из нас не хватало места, чтобы поехать вместе с ним, да и рука до кнопок не дотягивалась. Технически, можно было бы просто дождаться, когда лифт закроется, а затем вызвать его с нужного этажа, но… к этому моменту я уже вошёл в режим портальщика.
Тыкать на всякие кнопки через порталы — одно удовольствие.
Тык-тык.
Батя не заметил ничего странного и потопал вверх по лестнице, ну а мы вслед за ним.
— Кхм-кхм, — я поравнялся с родителем; настала пора его морально подготовить. — Отец, я хотел бы поговорить с тобой о Соне и её муже.
— Давай поговорим, — кивнул тот.
— Мне вся эта история очень не нравится, если честно.
— Так и мне тоже, — кажется, батя не видел смысла в подобных разговорах; слишком уж всё очевидно.
— Как по мне, такое оскорбление нельзя спускать. Как думаешь?
— Нельзя, конечно.
— И что бы ты сделал, если бы Сонькин муж заявился к нам в дом?
— Я? — батя всерьёз задумался и в этой своей задумчивости молча прошёл половину лестничного пролёта. — Слушай, Ярик, ну давай честно. Вряд ли я что-то смогу сделать магу, да ещё и аристократу. Но я бы обязательно попытался задушить эту сволочь, — батя жестами показал, как именно собирается душить Шаховского. — Клянусь, попытался бы. Убил бы гадину собственными руками!
— Во-о-о-от, — протянул я. — То есть это нормальная реакция разгневанного родственника?
— Ну конечно!
— В таком случае у меня для тебя сюрприз…
Честно говоря, я затруднялся предугадать реакцию моего родителя на труп в ванной. В итоге всё прошло несколько сумбурно, но… нормально.
Настолько нормально, насколько это вообще возможно в такой ситуации.
Да, сперва он испугался и даже пометался по квартире, но успокоился очень быстро. Сначала стал юморить, — видимо, сработала защитная реакция, — ну а затем вдруг принялся накидывать такие идеи, что у меня опять появились вопросы насчёт его прошлого.