— Дикость! — воскликнул Подковин.
В эту минуту вошла маленькая, красивая, с пухлыми щеками японка и, упав на колени посредине комнаты, низко поклонилась.
— Кон-бан-ва, моя весна, белый цветок вишни, — приветствовал ее Лыков. — Иди сюда, я загляну в твои глазки. Ты стройна и гибка, как молодая березка… Познакомься. Это — Тихон-сан, наш будущий солдат.
— Сордата? — удивились женщины.
— Да, солдат… Путь он знает, что воевать в Японии будет не скучно. Там много-много очаровательных мосуме.
— Зачем война?
— Ха-ха-ха-ха… Я напугал вас? Нет, это не солдат, а будущий министр юстиции. У нас на этот счет скоро…
Пока хозяин разглагольствовал, гостья про себя твердила: министр юстиции, министр юстиции…
— Садись к нему ближе, и он увидит, что у тебя самые изящные ножки и самые тонкие пальчики в мире.
Японка ползком приблизилась к ногам Тихона. Он с отвращением отвернулся.
Хозяин, словно ничего не замечая, продолжал:
— Моя Саша-сан — бережливый человек… Честно работает, а скопит тысячи полторы иен — бросит меня, уедет на родину и станет плодовитой матерью…
— Врешь. Не надо мне твои деньги. Я буду служить тебе и твоей жене всю жизнь. Ты злой!..
Из-под ресниц Саши-сан показались две крупные слезы.
— Какое искусство! Разыгрывает влюбленную!..
— Тихона-сан! — воскликнула японка. — Я люблю его, а он не верит. Мое сердце болит, болит… Когда делали контракт, то я думала — он старик. Меня заставили… Нас многое заставляют делать… Без него я убью себя.
Саша-сан зарыдала. Гостья, придвинувшись к ней, обняла ее. Подковин молча разглядывал японок.
— Как ты смотришь на мою домашнюю жизнь? — пытливо спросил его Лыков.
— Баловство, — процедил сквозь зубы Тихон. — Сплошное похмелье у вас. Ведь можно жениться и на русской девушке…
— В точку сказано!.. — Лыков тряхнул головой, — На Руси много невест. И в моем глазомере они есть. Например, Валя Инова.
Тихон вздрогнул, выпрямил ноги и подтянул под бок подушку.
— Прекрасный человек, редкая девушка, красавица.
— Вот и сватались бы, — почти со злобой сказал Подковин.
— Бесприданница! Отец — служащий. Сколько с нею? Какая-нибудь тысяча, много — две.
Подковин рассмеялся.
— А про человека-то опять забыли? Да ей цены нет!..
Хозяин приблизился к гостю, чтобы налить ему ликеру.
— Оставайся здесь. Мы наворочаем с тобой делов. А осенью женишься… У меня есть невеста. Дочь миллионера. Молодая, красивая, интересная, образованная. Такая же музыкантша, как и Валя. Ищет себе в мужья молодого чиновника, а не купеческого сына.
— Осенью мне на призыв, — уклончиво ответил Тихон.
— А-а-а… жаль, — протянул Лыков. Взор его потускнел, на лице отразилась усталость.
Во все время разговора мужчин Саша-сан зорко следила за Лыковым. Заметив резкую перемену в его настроении, она присела к нему и тихо спросила:
— Ты что? У тебя какое-то дело плохо прошло? Не удалась сделка?
— Да, милая Сашенька. Сорвалось. Нашел человека, вот, кажется, твой — и нет его, — сказал упавшим голосом Лыков. — Досадно… Давай, милочка, сыграй, а Вишня-сан станцует.
Тихон недоумевающе смотрел на японку и Лыкова. Саша-сан приготовилась подняться, щеки ее были покрыты румянцем. Увлажненные глаза смотрели мягко, а в углах губ залегла добрая улыбка. Тихон потянулся к Саше-сан, а она стала около него во весь рост, поправляя кимоно.
«Нет, это редкая красавица», — подумал он, и, когда Саша-сан отошла от столика, он повернул голову к Вишне.
— Боже мой, как намалевана, — шепнул он себе под нос и едва удержался от брезгливой гримасы.
Саша-сан стала играть на японской гитаре. Дребезжащие, унылые звуки какого-то разорванного на мелкие куски мотива ударяли по сознанию Тихона, но не раздражали. Он силился уловить мелодию и не мог.
«Как дым ощутима, а неуловима», — подумал он.
Лыков подлил себе коньяку. Тихон пил ликер. Вишня- сан танцевала, медленно разводя руками и покачивая телом. В слабом освещении бумажных фонарей японка, одетая в длинное голубое, с крупными белыми цветами кимоно, казалась подвыпившему Тихону воздушной, случайной. Танец и музыка утомили его.
«Красота у японцев все-таки есть: в музыке, в танцах… Но не в нашем характере они. У русских при пляске человек ходуном ходит… Варю бы им сюда», — мелькало в голове Тихона.
От ликера ему стало вдруг дурно. Он вскочил и выбежал в коридор. При его появлении от вешалки отошло три человека: слуга-китаец и двое незнакомцев. Китель Подковина с развернутыми полами покачивался.