Словацкое правительство не только одобряло эту визуальную сегрегацию, оно решительно ее продвигало, следуя примеру Третьего рейха. Словацкую народную партию возглавляли президент, радикальный католический священник Йозеф Тисо, и премьер-министр, доктор Войтех Тука, придерживающийся еще более экстремистских взглядов. Их мотивировала мощная смесь национализма, антисемитизма и эгоизма. За нападениями на евреев и еврейский бизнес стояла не одна ненависть. Они не стыдились желания набить карманы за счет еврейских граждан своей страны.
Разглядывая Прагу в марте 1939 года, Гитлер видел новые возможности. Германия заполучила контроль над важными индустриальными базами Чехословакии и доступ к ценному имуществу страны. Грабеж, начавшийся вскоре позже, был спровоцирован не только войной – эти меры считались необходимыми, чтобы не дать рейху совершенно обанкротиться{55}. Завоевание территорий привлекало нацистов как возможность и поживиться, и похвалиться.
Жадностью было мотивировано и законодательство 1940 года, позволяющее словацкому государству делать что угодно, чтобы исключить евреев из социальной и экономической жизни государства. Жадность доминировала на постоянных встречах Туки, Тисо и гауптштурмфюрера СС Дитера Вислицени, агента Адольфа Эйхмана; его отправили из Германии якобы как советника по еврейским делам, но на самом деле он разрабатывал логистику перемещения еврейского имущества. Жадность мотивировала откровенно нападать на еврейские предприятия.
Эта жадность помогла преступникам сказочно разбогатеть и нанесла сокрушительный удар по жертвам.
«Я собираюсь грабить и делать это тщательно», – Герман Геринг{56}.
Идея провести войну, чтобы эту же войну оплатить, была далеко не нова. И немецкие солдаты, и местные жители воспользовались беспорядками, начавшимися из-за вторжения, и расхватали все, что хотели. Это напрямую противоречило принятой на Гаагской конвенции 1907 года Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. В ней было четко сказано, что армия вторжения не имеет права отбирать частное имущество без уплаты компенсации. Германия участвовала в подписании этой Конвенции, но, стирая одну европейскую границу за другой, нацистское государство пьянело от вкуса победы.
Вермахтовским солдатам напрямую говорили относиться к каждой победе как к бесплатному масштабному походу в магазин. Завоевание каждой новой территории праздновалось оргией консьюмеризма. Геринг в особенности делал акцент на легкой добыче мехов, шелка и предметов роскоши. Солдат ничто не ограничивало, они брали, что хотели, и отправляли домой в Германию, что хотели.
После того как граница между чешским протекторатом и Германией была уничтожена 1 октября 1940 года, солдаты и гражданские лица предались панике и бросились расчищать магазинные полки. Разобрали меха, духи, обувь, перчатки… Все, что можно отправить домой или унести на себе. То же произошло и когда пал Париж. Вермахтовцы-оккупанты утащили столько добра, что французы дали им прозвище «картофельные жуки» – они уехали с огромными круглыми мешками.
Кого волновало, что быстрое распространение рейхсмарок и векселей привело к инфляции местной валюты? Что инфляция превратила поход в магазин в ночной кошмар для местных жителей? Главное, чтобы немцы – арийцы – были счастливы. Гитлер своими глазами видел проблемы на фронте во время Великой войны, когда кончились запасы воды и других жизненно важных предметов. И он не собирался допускать голодного бунта. Он решил радовать свой народ вещами других, «недостойных» людей.
Двигаясь на восток через Европу, немцы не утруждали себя платой за изымаемые вещи. Жадность, проявленная ими в Украине, к примеру, закрепила за ними прозвище «гиены». Разумеется, магазины, принадлежащие евреям, были самой легкой добычей для мародеров, поскольку их не так пристально охраняли. В оккупированной немцами Польше полиция и вермахт просто наблюдали, как местные жители – мотивированные антисемитизмом и алчностью – разбивали окна еврейских магазинов, чтобы пополнить свои запасы{57}.
В Германии матери, жены, возлюбленные и сестры с огромной радостью получали неожиданные подарки от солдат за границей. В каком-то смысле эти женщины наживались на войне, оставаясь дома. Возможно, они на самом деле не осознавали, что их подарок – чья-то утрата{58}.
Мародеры особенно постарались в предпраздничный сезон, чтобы наполнить немецкие витрины товарами перед Рождеством.
И вермахт, и немецкие граждане стремились извлечь из евреев всю возможную выгоду. После вторжения в Советский Союз в 1941 году немцы постепенно начали осознавать, что их запасов не хватит на зимние сражения. Гитлер и Геббельс стали призывать патриотов в Германии делать пожертвования – отправлять меховую и шерстяную одежду на Восточный фронт.
56
Речь 6 августа 1942 года правительству рейха в Министерстве авиации. Геринг пообещал, что оккупанты «извлекут самый максимум, чтобы немецкий народ не боялся за свою жизнь». Цитируется в
58
Американский фотограф Маргарет Бурки-Уайт брала интервью у молодого немецкого панцергренадера в районе Нюрнберга в 1945 году; он печалился потерям, которые принесла война. Бурки-Уайт спросила, что он имеет в виду – еду, одежду и личные вещи, увезенные из Польши, Франции, Бельгии и Нидерландов? Юноша оскорбился: «Нет, потери Германии», твердо ответил он, отказываясь верить, что все эти вещи были украдены из других стран, а не произведены патриотами в его Отечестве.