«Мне нравилось все, все, все… Мне нравилось ходить в школу», – Ирена Рейхенберг.
Браха познакомилась с Иреной Рейхенберг в школе. Образование было чуть ли не важнейшим элементом еврейской жизни, какой бы бедной семья ни была. В Братиславе хватало школ и училищ. По одежде на фотографии учениц еврейской ортодоксальной школы 1930 года видно, как семьи гордились ребенком-школьником, даже если от этого приходилось сильно экономить. Поскольку фото было сделано в особенный день, некоторые девочки были в белых носочках и ботинках, хотя обычно они носили грубоватые кожаные сапоги, куда более подходящие для игр. Многие девочки в простых прямых платьях – их легко шить, и они не требуют особого ухода. Некоторые – в более модных платьях с кружевом или накрахмаленными воротничками.
В 1920-х годах была мода на каре и традиционные косы. Школьной формы не было, поэтому модные тренды иногда давали о себе знать. В один год были очень популярны большие воротнички с рюшками из тонкой ткани, либо плиссированной, либо с оборками. Девочки соревновались, кто наденет больше воротничков за один раз. Победила девочка по имени Перла, рюшкам нежного муслина которой завидовали все. Счастливые деньки.
Уроки в начальной школе для ортодоксальных еврейских девочек преподавались на немецком. Этот язык понемногу выходил на первый план в Чехословакии. Сначала Брахе было трудно влиться в коллектив – она ведь только-только приехала в город, да и говорила в основном на венгерском и идиш; но вскоре она привыкла и подружилась с Иреной и Рене. Все девочки говорили на нескольких языках, иногда начиная предложение на одном и заканчивая на другом.
После школы дети еврейского квартала бегали по улицам и лестницам, играли в салочки, прятки, мячик – во что угодно. Во время летних каникул ребята из бедных семей, которые не могли позволить себе путешествия, собирались у Дуная поплавать в неглубоком бассейне рядом, или ходили играть в парк.
Несмотря на все это веселье, Браха скучала по друзьям в деревне. Когда ей было одиннадцать, ей удалось убедить родителей отпустить ее на лето в Чепу. Надеясь произвести впечатление независимой девушки из большого города, Браха заранее запланировала наряд, куда более изысканный, чем те, что она обычно носила в Братиславе. Она надела бежевое платье, подаренное богатой подругой, красный лаковый кожаный пояс, блестящие черные ботинки из кожи и соломенную шляпку с цветной лентой, и с гордостью отправилась в путешествие на поезде одна.
Эти воспоминания могут показаться нелепыми в контексте приближающихся страданий войны, но они остаются с нами, когда свобода и элегантность кажутся навсегда исчезнувшими в старом мире.
«Это прекрасные, чудесные воспоминания», – Ирена Рейхенберг.
Лучшую одежду откладывали на шабат и другие священные дни. Еврейские семьи следовали древним ритуалам, которые были всем известны с детства, от угощения яблоками с медом в праздник Рош ха-Шана до поедания пресного хлеба и горькой зелени на Седер Песах. Когда наступали еврейские праздники, это означало, что скоро будут резать жирных гусей, жарить кукурузу и варить куриный суп. Ирене нравилось, когда большая семья собиралась вместе для произнесения молитвы и благословений, и дом наполнялся любовью и теплом.
Каждый шабат в домах на Еврейской улице готовили свежую халу. Браха всегда мастерски плела косичку из теста. Тесто месили дома и приносили в местную пекарную, где ставили в печь. Женщины прибирались дома и надевали белые фартуки перед зажиганием субботних свечек. Хотя по закону в шабат работа запрещалась – в том числе работа с тканями, то есть краска, ткачество, вышивка – кормить семью все-таки надо было. Мать Брахи каким-то образом находила время и силы на приготовление печенья с корицей и топфенкнеделей – жареных творожных шариков, популярных даже в дорогих венских кафе.
Свадьбы были главным событием в жизни семьи. Когда один из помощников Саломона Берковича сказал, что его сестра выходит замуж за дядю Брахи, сапожника Енё, Браха получила редкий шикарный подарок: платье из магазина. Желая во всем походить на отца, вечно работающего с одеждой у себя в магазине, Браха решила самостоятельно разгладить очаровательное платьице в моряцком стиле. Все приготовления к празднику пришлось прервать, когда домочадцы почувствовали неприятный запах: платье спалили.
Маленькой Брахе пришлось надеть на свадьбу старое платьице, что казалось ей настоящей катастрофой. Много лет спустя, когда прожгли платье на гладильной доске в освенцимском ателье, а мудрая Марта спокойно устранила проблему, детское воспоминание Брахи приобрело другой смысл, стало теплым. Браха вспомнила, как невесту дяди Енё одевали в комнате, а потом – как музыка граммофона переместила их в чудесное местечко с бумажными украшениями и лампочками, освещающими маленькое деревце в горшочке. Когда воспоминание растворилось, Браха снова обнаружила себя в «Верхнем ателье», обслуживая нацистов.