За круглым столом воцарилось молчание. Нарушил его Кирби.
— Для первого прыжка всегда нужно большое мужество, — ворчливо заметил он. — Тэтчер никогда не колебалась. А вот другие ребята — про них этого никак не скажешь.
Снова молчание.
— Вот так и происходит потеря каналов, — заметил Кавендиш, но никто не засмеялся, все продолжали молчать.
— А знаете, Джефф, что тут на днях сказал мне Вэн? — спросил Элиот.
— Что, старина? — откликнулся Кавендиш.
— Что у каждого неамериканца есть для Америки роль. По большей части это люди, сами не играющие никакой роли. Одним словом, онанисты.
— Генерал Вэн зрит в самый корень, — заметил полковник.
— Продолжайте, — сказал Хэтри.
Но Элиот не спешил. Задумчиво сложил на груди руки и страшно напоминал в этот момент землевладельца, обозревающего свои плантации и попыхивающего вишневой трубкой.
— У нас просто нет для этого предлога, Бен, — признался он наконец. — Ни единой зацепки. У нас есть только условия. Нет дыма, а потому не может быть огня. Никто не насилует американских монахинь. Никто не убивает американских детишек. Одни только слухи. Одни только «может быть». Не созрел момент, не кровоточат еще сердца членов госдепа, не время выходить на улицы с плакатами и кричать «Руки прочь от Панамы!» у ворот Белого дома. Вот когда наступит момент для решительных действий, тогда мы и сможем адаптировать к нему национальное самосознание. Национальное самосознание способно творить настоящие чудеса. И мы можем его подтолкнуть. Вы можете, Бен.
— Я ведь говорил, что помогу. Охотно.
— Да, но вы не можете дать нам предлог, — заметил Элиот. — Не станете же вы насиловать американских монахинь. Или убивать ради нас детишек.
Кирби не выдержал и расхохотался.
— Зря вы так уверены в этом, Элиот, — воскликнул он. — Вы еще не знаете нашего Бена! Зато мы знаем. Что? Что?
Но вместо аплодисментов он был вознагражден лишь хмурой гримасой полковника.
— Да есть у вас этот гребаный предлог, не волнуйтесь, — возразил Бен Хэтри.
— Какой же? Назовите, — попросил Элиот.
— Отрицания, мать их за ногу, — буркнул Бен.
— Какие еще отрицания? — удивился Элиот.
— Да полно. Панамцы будут это отрицать. Лягушатники будут отрицать, японцы — тоже. А стало быть, все они лжецы, как и Кастро, который тоже в свое время лгал. Кастро отрицал наличие русских ракет, вот вам и повод. И вы им воспользовались. Панамцы будут отрицать наличие заговора, и вы снова можете этим воспользоваться.
— Но, Бен, тогда ракеты действительно были там, — возразил Элиот. — У нас были снимки этих ракет. У нас был «дым». А в данном случае мы ничего подобного не имеем. Американский народ привык, чтоб все было по справедливости. Пустой болтовней тут не отделаться. Нам нужен серьезный повод. Президенту нужен. И пока таковой не появится, президент и пальцем не шевельнет.
— Скажите, Бен, у вас случайно не завалялось пары-тройки снимков, где японские инженеры с накладными бородами занимаются рытьем второго канала, а? — ехидно спросил Кавендиш.
— Ни хрена подобного у нас нет, — странно спокойным тоном ответил Бен Хэтри. Впрочем, ему почти никогда не было нужды повышать голос. — Итак, что же вы собираетесь предпринять, Элиот? Ждать, пока японцы не поздравят вас по телевизору тридцать первого декабря с гребаным тысяча девятьсот девяносто девятым годом от Рождества Христова?
Элиота ничуть не смутил этот выпад.
— У нас, Бен, нет ни одного эмоционального сценария, который можно было бы разыграть в теленовостях. Прошлый раз нам просто повезло. Батальоны Норьеги грубо обращались с американками на улицах Панама-Сити. До тех пор у нас были связаны руки. Что у нас было? Наркотики, и мы орали об этом на весь мир. Хамство Норьеги, и мы кричали об этом. Его безобразная внешность, и это мы тоже раздували, как только могли. Многие люди считают, что это аморально — быть некрасивым. Мы работали над этим. Знали о его сексуальных похождениях и увлечении вуду. Разыграли карту Кастро. Но до тех пор, пока на порядочных американских женщин не напали озверевшие латиноамериканские солдаты, у нас не было повода. Только тогда наш президент счел своим долгом послать туда ребят, чтоб поучили этих ублюдков хорошим манерам.
— Я слышал, что все это устроили вы, — заметил Хэтри.
— Как бы там ни было, а два раза такая штука не пройдет, — ответил Элиот.
Тут Бен Хэтри взорвался. Но это были подземные испытания. Никакого хлопка, сопутствующего взрыву. Просто накопившееся раздражение достигло критической отметки и вырвалось наружу в приглушенном свистящем голосе, полном отчаяния и злобы.
— Господи ты боже, но ведь этот гребаный канал ваш, Элиот!
— Индия тоже когда-то была вашей, Бен.
Хэтри не удосужился ответить. Он смотрел на занавешенное окно с видом человека, напрасно теряющего время.
— Нам нужен повод, — повторил Элиот. — Нет повода — нет и войны. Иначе президент и пальцем не шевельнет. Точка.
Настал черед Джеффа Кавендиша с его манерами и цветущей внешностью вновь сделать присутствующих веселыми и счастливыми.
— Что ж, джентльмены, лично мне кажется, в наших подходах много общего. О времени решать генералу Вэну, это несомненно. Никто не собирается этого оспаривать.
Может, потолкуем еще немножко? А ты, Таг, не слишком натягивай поводья.
Хэтри полностью присвоил себе занавешенное окно. Перспектива вновь слушать Кирби окончательно привела его в уныние.
— Эта молчаливая оппозиция, — начал Кирби. — Группа Абраксаса. Вы о ней что-нибудь знаете, Элиот?
— А что? Я должен?
— А Вэн знает?
— Они ему вроде бы нравятся.
— Что довольно странно с его стороны, не так ли? — заметил Кирби. — Особенно с учетом того, что парень вроде бы настроен антиамерикански?
— Абраксас не марионетка, он не наш клиент, — ответил Элиот. — И если нам удастся и дальше поддерживать временное панамское правительство, пока обстановка в стране не будет достаточно стабильной для проведения новых выборов, что ж, в том есть заслуга и Абраксаса. И либералы не возмутятся и не станут обзывать нас колонизаторами. И панамцы — тоже.
— А если вдруг он взбрыкнет, всегда можно сбить его самолет, верно? — ядовито заметил Хэтри. Кирби вновь принялся за свое.
— Лично мне кажется, Элиот, Абраксас наш человек. Не ваш. Наш, и сам сделал этот выбор. А, следовательно, и оппозиция тоже наша. И мы должны ее контролировать, снабжать, консультировать. Мне кажется, мы все должны помнить это. И в первую очередь — Вэн. И для генерала Вэна будет крайне нежелательно, если вдруг обнаружится, что Абраксас берет доллары дяди Сэма. Или что его ребята имеют американское оружие. Мы же не хотим подвести бедного парня, прежде времени выставить его подручным янки, верно?
Тут вдруг полковника осенило. Глаза его расширились и засверкали. А на губах заиграла радостная улыбка.
— Послушайте, мы можем навести их на ложный след, Таг! И даже извлечь из этого определенную выгоду! Сделать так, чтоб все подумали, что Абраксас получает все это из Перу, Гватемалы, Кубы. Да откуда угодно. Нет проблем!
Тут вмешался Таг Кирби.
— Мы нашли этого Абраксаса, мы и должны его снабдить всем, — твердо заявил он. — Этот человек — прекрасное приобретение. Хотите, можете участвовать в сборе средств, мы с благодарностью примем любую помощь. Но все должно проходить исключительно через нас. Никаких местных телодвижений. Ничего напрямую. Мы ведем этого Абраксаса, мы его и снабжаем. Он наш. А также все его студенты, рыбаки и прочие, кто у него есть. Мы обязаны обеспечить их всех! — закончил он и для пущей убедительности стукнул увесистым кулаком по столу восемнадцатого века.