Куст жасмина рос у самого крыльца. Он был густо усыпан цветами, запах которых проникал даже сквозь закрытые окна автомобиля.
Отец всегда говорил, что запах жасмина и ландышей возвращает ему детство.
Связь между смертью отца и этим запахом жасмина была настолько сильной, что доктор Груберт приостановился.
Черные волосы Евы Мин коснулись его рта.
– Я немножко не понял, – смутившись, спросил он, – ваша мать была русской?
– Они бежали от большевиков. Кажется, в двадцатом или двадцать первом году попали в Китай. Там была большая русская колония.
– Вы и родились в Китае?
– Вы, наверное, полагаете, что мне лет семьдесят? – Она засмеялась. – Нет, я родилась в Нью-Йорке.
– Часто бываете в России?
– Не очень, – неохотно ответила она и тут же сменила тему: – А я и не спросила, какой именно вы доктор? Терапевт?
– Хирург. Пластическая и лицевая хирургия.
– Не может быть! – воскликнула она. Он уловил фальшь в ее восклицании. – А я как раз ищу именно такого хирурга!
– Вот так всегда, – усмехнулся он, – вы ищете хирурга, а я хотел за вами приударить.
Ему стало неприятно, что он так сказал.
Нахально и неумно.
Она испуганно улыбнулась.
– Вы знаете, я ведь вас увидела первая. Я хотела, чтобы вы подошли.
«Зачем?» – чуть было не спросил ее доктор Груберт.
– Я позвоню вам в клинику, – сказала она. – Можно, я позвоню вам в качестве пациентки?
Они остановились.
Музыка, оказывается, уже закончилась.
Ева засмеялась, подняла к нему лицо, и волосы ее снова коснулись его рта.
– Смотрите, – шепнула она, – никто уже и не танцует. Только мы с вами.
Прикосновение этих волос и душный знакомый запах словно парализовали его.
– Завтра я с восьми у себя в клинике. Звоните.
Она записалась на прием и через два дня пришла. Волосы ее были собраны в лоснящийся черный узел над длинной шеей. Она была слишком высока для китаянки. Да, слишком высока. Но тоска на ее удлиненном фарфоровом лице уже не бросалась в глаза так сильно, как на рождественском вечере.
– Я хотела бы сделать пластическую операцию. Не сейчас, но, может быть, через полгода… – Торопливо улыбнулась: – Сэкономлю немножко и приду.
Он удивился этому странному тону.
Пришла на консультацию – пусть задает вопросы, какое мне дело до ее денежных обстоятельств?
– Если вы спрашиваете моего мнения, – сухо сказал доктор Груберт, – я советовал бы подождать. Мы вообще не рекомендуем делать эти операции до пятидесяти пяти лет, хотя…
Она перебила его:
– Но я ведь не для того, чтобы выглядеть моложе.
– А для чего? – нахмурился он.
– Для того, чтобы выглядеть иначе. – У нее забегали глаза. – Насколько это возможно, конечно.
«Еще одна психопатка», – с облегчением подумал доктор Груберт.
– Вы, конечно, решили, что я психопатка?
– Нет, – смутившись, пробормотал доктор Груберт, – можно, конечно, произвести некоторые манипуляции, освежить веки…
– Веки? – глаза остановились, и вдруг она спросила совсем другим, ясным и спокойным, голосом: – Могу ли я быть с вами откровенной?
Лучше всего было бы сказать ей что-нибудь, например, такое: «Не стоит».
Или: «Я не люблю смаковать тайны своих пациентов».
Вместо этого он сказал:
– Я рад буду помочь вам, миссис Мин.
– Не смогу сразу объяснить вам… – вздохнула она. – Бывает, что человек живет-живет, с ним что-то происходит, и, наконец, он чувствует, что больше не может. И тогда наступает время, – она сильно покраснела, – когда тебе все мешает. Лицо, тело… Не говоря уж о душе.
– К сожалению, я не сторонник… Бездны подсознания, психоанализ… Я не уверен, что…
– Вы, конечно, не заинтересованы в пациентах, – перебила она и засмеялась, – но чтобы уж так отпугивать!
– Я разве вас отпугиваю?
– Вы думаете, что я сумасшедшая, – полувопросительно сказала она.
Доктор Груберт отрицательно замотал головой.
– Думаете. – Она встала. – А мне просто хотелось прийти к вам и поговорить. Вот я пришла.
Он чувствовал, что не хочет ее отпускать.
– Подождите, – сказал он. – Куда вы торопитесь…
Она наклонила голову.
Выражение привычной затравленности, ненужное, неуместное на таком красивом лице, опять удивило его.
– Может быть, мы пообедаем сегодня вместе? – предложил доктор Груберт.
Дождь заливал вечерний Нью-Йорк, смывая остатки вчерашнего снега. Потоки черной воды неслись по улицам. Люди под зонтами возбужденно ловили такси, стоя по щиколотку в переливающихся лужах.