Марго покосилась сначала на нее, потом на Бочкина, но ничего не сказала. Она открыла меню, пробежалась по нему глазами и подозвала официанта:
- Мне кофе.
- Какой? - тот изготовился записать в блокнот.
- Хороший, - отрезала она, - Со сливками и сахаром. А Мао принесите миндальное пирожное. Он очень его любит почему-то…
Официант расторопно удалился, решив не вступать в длительную дискуссию о том, что в кафе «Шоколадница» полным-полно разновидностей кофейных напитков, коктейлей и шейков, и практически все они приготовлены со сливками и сахаром. Ему показалось, что посетительница не расположена обсуждать эту тему.
- Марго, только поймите меня правильно, - осторожно проговорила Катя, - Это, конечно, не мое дело, но жутко интересно, почему вы столько сил и времени тратите на поиски портрета, который вам не принадлежит, а должен отправиться в какую-то левую галерею в Конго, которая даже в реестре Министерства культуры этой страны не значится?
- Я весьма трепетно отношусь к своим портретам, - туманно ответила Марго, оставив Катю раздумывать, сколько художников уже успели написать ее портреты. Девушка начала ее утомлять. Она повернула голову к понурому Бочкину и проговорила, едва сдерживая раздражение, - Во-первых, я выяснила, кого я видела в доме Бурхасона. Ну, того странного типа, о котором я вам рассказывала. Я еще говорила, что в беседе с неким господином, у которого такая пушная фамилия… кстати, я ее вспомнила – Россомахин. И этот Россомахин меня еще принялся расспрашивать о странных гостях Бурхасона, которых я могла видеть во время моих сеансовв его мастерской. И я вспомнила одного заморыша. Так вот, им был некий художник Тихон Ляпин. Которого, кстати, на днях тоже убили.
- Да ну! – удивился детектив.
- Именно, - кивнула Марго, - А кроме меня его еще видела соседка Бурхасона. Некая Светлана Полунина. Она же мне и сказала, что в новостях передавали, будто на квартире этого Ляпина были обнаружены вещи Бурхасона. Вы узнавали, был ли среди этих вещей мой портрет?
- Послушайте, - тут Бочкин с гордостью в душе, решил обидеться, - Вы думаете, что я в носу ковыряю? Разумеется, я узнавал. Вашего портрета на квартире Ляпина не было.
- Обидно, - погрустнела Марго и сунула в пасть собачке кусочек миндального пирожного. Мао принялся жевать, прикрыв пучеглазые глазки от удовольствия, - Тогда я вам скажу еще одну новость, которая, как мне кажется, будет для вас сюрпризом. У Бурхасона была какая-то большая любовь, имени которой никто не знает. Даже сама Тамара Пульминская теряется в догадках. А Тамара одна из немногих, кто знает практически все и обо всех в московском обществе. Это ее хобби.
- Боже мой! – изумилась Катя, - Когда же она в сериале успевает сниматься?
Марго проигнорировала ее замечание. Она вообще не обращала внимания на то, что ее не занимало в данный момент. А ремарки Катерины Пискуновой ее точно не интересовали.
- Вчера я встретилась с Пульминкой в одном клубе. Она сказала, что слухи о ее романе с Бурхасоном – это всего лишь слухи. Что у нее никакого романа с ним быть не могло, потому что Пабло был безумно влюблен. А вот в кого, никто не может сказать. И это, согласитесь, странно. Потому что если есть какие-то отношения между людьми, то люди эти, как минимум, должны встречаться. Но в поселке, где стоит дом Бурхасона, никаких дам, приезжавших к нему, не замечали. И еще, Пульминская мне сказала, что Бурхасон подозревал, будто целитель Свирский тоже имеет виды на его большую любовь. А потому Пабло с ним не ладил. Как вам, а?
- Поистине, ФСБ многое теряет, не вербуя к себе женскую часть московского общества, - усмехнулся Бочкин, - Раскрываемость повысилась бы процентов на 30!
- Кстати, - Марго посмотрела на Катерину, - Вы ведь были секретаршей Пабло. Неужели и вам неизвестно, как зовут его любовницу?
Так округлила глаза:
- Он мне не докладывал.
- Но вы же бывал и у него в доме? Неужели вам самой не интересно, с кем крутил роман ваш босс? Насколько я знаю секретарш – этот вопрос занимает их умы в первую очередь!
- Хм… - Бочкин услышал в словах Марго оскорбление, которое не мог оставить без внимания, а потому тут же встал на защиту растерявшейся возлюбленной, - Вы не совсем правильно понимаете обязанности Катерины. Она была деловым помощником. Устраивала выставки, и все такое. Откуда ей было знать…
- Ох, - отмахнулась блондинка, - А вы полагаете, в обязанности других секретарш входит в первую очередь держать фонарь над постелью начальника? Разумеется, никто им в трудовом договоре такой пункт не прописывает. Но все они умудряются как-то совмещать приятное с полезным. И быть в курсе всех событий.- Ну, это явно не про меня, - усмехнулась Катя, - Может быть потому, что мы с Пабло не работали в одном офисе. Он писал картины в мастерской, а я встречалась с ним лишь время от времени.
- А вам не приходило в голову, что большой любовью Бурхасона могла быть Коко Полунина? То есть дочь его соседей по дому? Ведь ее собирались выдать замуж за Свирского, - с вызовом в голосе предположила Марго.
- Ну, это уже из области научной фантастики, - пробормотал частный детектив.
- Коко? – вскинула брови Катя, - Коко была любовницей Бурхасона?!
- Я этого пока не утверждаю, - осторожно проговорила Марго, - Такими слухами кидаться не стоит. Особенно, если в ее руках каким-то образом оказался мой портрет.
- А вы в этом, кажется, почти уверены? – Петр склонил голову на бок и усмехнулся, разглядывая Марго.
Та поджала губы. Она не любила, когда мужчины разглядывают ее вот так – как музейный экспонат. Впрочем, взгляды частного детектива ее не особенно волновали. Она, вероятно, расстроилась или даже обиделась бы, если так ее разглядывал кто-нибудь, кем она хоть немного бы дорожила. А Петр Бочкин был для нее временным явлением, которому она уже обозначила место в своей жизни – он должен найти ее портрет. И не более. Поэтому она мотнула головой и продолжила, как ни в чем не бывало:
- Я оказалась рядом с домом Полуниных в тот момент, когда Коко вела со своим приятелем - охранником этого поселка довольно странный разговор. Из него было ясно, что несколько дней назад они вместе совершили что-то, о чем никто знать не должен, иначе их обоих посадят в тюрьму. Каково, а?
Глава 12.
Андрей Россомахин тупо смотрел перед собой. Он сидел на оббитом дерматином стуле, на котором, по всей видимости, сиживали разного рода посетители этого печального заведения с годов эдак 60-х прошлого столетия. Мимо него ходили туда-сюда разные люди и в погонах, и без них. У тех, что в погонах, выражение лиц было одним и тем же – сосредоточенное спокойствие. На лицах тех, кто таскался по этим коридорам без погон, играли всевозможные гаммы чувств: от откровенного страха до гневной досады. Оно и понятно: на Петровку, 38 без погон приходят либо свидетели, либо потерпевшие, либо подозреваемые. И в любом случае радостного предвкушения от встречи с работниками этого заведения трудно ожидать. Россомахин задумался над тем, с каким лицом он тут сидит. Страх и надежда на спасение? Сказать кому, так ведь тут же сделают героем популярного анекдота.
«Тебя уже укокошат, а вся Москва еще долго будет над тобой потешаться. И станешь ты героем анекдотов, навроде Чапаева», - пришло ему в голову.
Андрей вздрогнул и затравленно огляделся по сторонам. Сказать по совести, он впервые за несколько дней тут отдыхал. Отдыхал от постоянного страха. С момента как он узнал о смерти Ляпина, он постоянно чувствовал спиной приближение убийцы. Он знал практически наверняка, что его попытаются застрелить как Бурхасона или задушить как Ляпина. То и дело волоски меж его лопаток вставали дыбом, в горле пересыхало, а в висках начинало стучать так, что в глазах темнело. Он боялся. Боялся постоянно. И днем, и ночью, хотя он с трудом понимал какое вокруг него время суток. Он не мог спать, не мог есть, его музыкальные руки тряслись как у последнего алкоголика. В конце концов, он решил, что нужно что-то с этим делать. Во-первых, нельзя так жить. Такая жизнь неминуемо ведет к инфаркту. А, во-вторых, этого инфаркта он может и не дождаться. Ведь убийца, как он думал, уже подобрался к нему вплотную. И Россомахин, взвесив все «за» и «против», все-таки решил прогуляться до Петровки. Точнее до кабинета следователя Кутепова. Сейчас он сидел в коридоре и ждал, когда же следователь откроет дверь и позовет его. Минуты ожидания не тяготили его. Если б можно было, он сидел бы тут часами, а может быть, даже поселился на коврике перед кабинетом, как дворовый пес. И все потому, что только здесь, в этом милицейском рассаднике, он чувствовал себя в относительной безопасности. Убийца Бурхасона и Ляпина (а то, что это один человек, Андрей не сомневался), конечно, рисковый тип. Но, в самом деле, не будет же он стрелять посредине коридора на Петровке. Он точно не идиот. Ведь как ни крути, а чтобы догадаться и провернуть то, что он провернул нужны мозги. Россомахин вздохнул. Еще две недели назад он строил планы на свое светлое будущее. Присматривал домик под Инсбруком, подумывал о катерке… И вот как оно все повернулась. Теперь он вынужден не о светлом будущем заботиться, а хлопотать, как бы вообще у него хоть какое-то будущее состоялось. Дверь открылась, из кабинета вышел какой-то молодой ухарь в кожаной куртке, видимо оперативник, потому что на лице у него было написано служебное рвение и уважение к уголовному кодексу. Он мельком глянул на съежившегося на стуле Россомахина и так же мельком сообщил: