А я все-таки нашел старых школьных друзей. Теперь они большие люди, как выяснилось. Вот гудели на прощальной вечеринке.
- Значит, портрет все время был в сейфе, - Марго старалась не выглядеть разочарованной.
- Послушайте, - он вдруг подобрался, а в его голубых прибалтийских глазах сверкнули прямо-таки авантюрные искорки, - А что если нам совершить невозможное. Поверьте, это будет грандиозный проект. Я, конечно, не могу вот так сразу придумать все детали, но я уже вижу эту умопомрачительную акцию!
- Акцию?
- Ну, конечно, вы сами привезете свой портрет в Браззавиль. И мы торжественно откроем его в галерее. При большом стечении журналистов и посетителей.
- В Конго есть журналисты? – усомнилась она.
- Ну, вы прямо бьете меня в сердце раскаленным железом. Конго ни какая-то там банановая республика, а индустриальный центр Африки, между прочим. У нас полным-полно газет и модных журналов. Это будет огромная рекламная акция. Ну, как вам идея?
Марго задумалась. Перспектива рисовалась ей весьма заманчивой. Она представила себя в окружении репортеров светской хроники. Она уже видела свои снимки во всех стоящих модных журналах. Не то чтобы она стремилась к всемирной популярности, но кое-какая известность ей льстила.
- Но ведь самолет уже сегодня, - все еще размышляя, пробормотала она.
- Если это «да», то никаких проблем с документами не будет. Поверьте, в посольстве не станут ломаться и организуют визу по этому поводу еще до середины дня. Я прямо из отеля отправлюсь в консульство. У меня там есть знакомые. Так что можете собирать чемоданы.
- Хм… - она потрепала Мао за хохолок, - а почему бы и нет…
***
Кутепов медленно шел по коридору к своему кабинету. Он раздумывал над тем, что если на работу идешь с такой неохотой, то имеет смысл эту работу как можно скорее поменять. Что его ждет сегодня? Очередная взбучка, топтание на месте и отрицательные эмоции. Зачем ему это все? Романтика сыскного дела, которая притягивала его как магнит долгие годы, растворилась где-то между написаниями никому не нужных докладных и составлением таких же ненужных рапортов. Что толку ковыряться в грязи, если точно знаешь, что тебе ее никогда не расчистить. Если главных преступников все знают в лицо, но посадить их невозможно. А если и получится, то на их место придут другие такие же преступники. И этой канители нет ни конца, ни края.
«Податься что ли к Бочкину в компаньоны…» - успел подумать он, как был грубо отброшен к стене коридора.
- Чего ты пихаешься! – возмутился Кутепов, гневно глядя на остановившегося рядом с ним Борьку Крохина.
Тот тяжело дышал.
- Снова в Питер посылают! – сипло сообщил он и потряс командировочным листом, - Кража в Эрмитаже получила новое развитие.
- Кража в Эрмитаже?
- Ой, Вась! – Борька отдышался и заговорил еще тише, - Спущена директива пока не разглашать, чтобы не волновать общественность. Но в Эрмитаже пропал такой ценный экспонат, что все там на уши встали. Ну, и наших тоже поставили.
- Иди ты! А когда пропал?
- Я ж говорю, подозревают, что как раз год назад, когда директора реставрационной мастерской отравили. Слышал про Данаю Рембрандта. Ну, тогда в мастерской еще барнаульскую копию нашли. После этого Данаю-то ту с веревок не снимали. А в прошлом месяце в Эрмитаже началась ревизия. Пока то да се, в общем, обнаружили, что висит хорошая подделка только в пятницу. И понеслось.
- Так ее уж поди давно из страны вывезли. Шутка ли, год прошел.
- Ну, если похитители не лохи, то конечно. Хотя могли быть и варианты. Даная – это тебе не яйцо Фаберже, в кармане не спрячешь.
- Ну, удачи тебе, - пожал ему руку Кутепов.
Он зашел в кабинет, где на столе надрывался телефон.
- Слушаю, - выкрикнул он в трубку.
- Ой, ну что вы так громогласно, - расслабленно пропела ему в ухо Марго, - Доброе утро, господин следователь.
- Вряд ли теперь оно будет добрым, - прорычал он.
- Я вас надолго не задержу. У меня к вам три вопроса. Первый… как вы думаете, жарко ли теперь в Конго?
- Вы издеваетесь что ли? – он с размаху сел на стол.
- Почему издеваюсь? – послышался небольшой всплеск. Кутепов понял, что его собеседница принимает ванну, и ладони его неистово зачесались, так ему хотелось сжать ее горло, - Вечером я лечу в Браззавиль. Я нашла картину и везу ее в галерею. Должна же я поинтересоваться, какая там погода.
Он понял, что спорить бесполезно, потому смирившись, ответил:
- Думаю, там жарко, поскольку это Центральная Африка. Советую захватить побольше шляпок и крем от загара. Это все?
- Спасибо за заботу, - промурлыкала она, - Но это еще не все. Второй вопрос, вам дорог ваш бывший коллега, некий Бочкин?
- Что вы с ним сделали?
- В том-то и дело, что он выскользнул из-под моего присмотра и сейчас находится в большой опасности. Я пытаюсь дозвониться ему с шести утра, но все бес толку. Так что может быть, вы ему уже ничем и не поможете. Однако попробовать стоит.
- Что вы имеете в виду? – Кутепов встал на ноги.
- Я ничего в виду не имею, просто советую вам послать кого-нибудь к нему домой.
- Прекратите говорить загадками!
- И, наконец, третье, - продолжила она, словно не слышала его восклицания, - Если вы хотите, чтобы я вам все объяснила, приезжайте в Шереметьево-2 к началу регистрации рейса в Браззавиль. Только не стоит сразу же оцеплять аэропорт. Вы же умеете работать, как там у вас называется, под прикрытием…
- Я должен быть один?
- О! О вашей страховке я уже позаботилась. Я позвонила одному моему старому знакомому. Он министр. Так вот он уже дал распоряжение своим войскам.
- Вы это серьезно?! – Кутепов снова с размаху сел на стол.
- Совершенно, - она весело хихикнула и повесила трубку.
- Ну и дела… - следователь тупо уставился на Президента, смотрящего на него с портрета с какой-то отеческой заботой. Как ему удавалось так смотреть, что у каждого возникало желание назвать его если и не «папа», то хотя бы «дядя», Кутепов не понимал. Наверное, это врожденный дар, без которого не стать большим руководителем.
***
Бочкину виделось, что он куда-то летит. Сначала он летел сквозь серый туман, потом туман этот сгустился и стал совсем черным, и Бочкин даже испугался, что заблудится и залетит куда-нибудь не туда. Хотя направление своего движения он все равно не знал, так что любой результат мог быть и правильным, и нет одновременно. И вот, когда черное пространство вокруг него уже стало безмерно пустым и холодным, он вдруг словно вынырнул из-под воды, оказавшись над огромным зеленым лугом, который пестрел потрясающими по красоте большими цветами. Бочкин замедлил свой стремительный полет, и начал планировать над бесконечной, уходящей за горизонт долиной.
«Я сплю! – подумал он, - Я сплю, и мне снится самый красивый в моей жизни сон. Это все потому, что сама жизнь моя переменилась. Теперь рядом со мной Катюша. И именно поэтому я вижу эту красоту!»
- Аппарат! – многократно разнеслось вокруг Бочкина, и нежные лепестки цветов задрожали как от сильного порыва ветра, - Аппарат! Мы теряем его! Кубик адреналина! Быстро!
- Петя! – услыхал он откуда-то издалека, - Петя!
- Не помогает! Он сваливается в кому! – снова раскатилось над долиной и вокруг как-то потускнело, словно солнце зашло за тучи.
- Петька, очнись! Слышишь!
- Уйдите отсюда! Кто-нибудь, выведите его! – строго прорычал неприятный бас и тут же раскатился многократным эхом, уходящим за горизонт.
Ветер задул сильнее. Бочкину стало холодно, потом он начал падать с нарастающей скоростью.
- Быстрее! Быстрее! – свистело вокруг, - Пульс нитевидный!
Бочкин испугался, что разобьется, но долина куда-то пропала, и он снова понесся сквозь серую мглу.
«Какой дурацкий сон!» – подумал он и, набрав в легкие побольше воздуха, громко крикнул:
- Катя!
- Тише! – рявкнули совсем рядом, - Кажется, он приходит в себя.
- Катя! – уже в истерике заорал Бочкин, - Катя! Где ты!
- Я здесь!
Бочкин открыл глаза и увидел следователя Кутепова.
- Какая ты на хрен Катя! – возмутился он, дивясь, что говорить ему очень тяжело, - Совсем сбрендил?!