Брови Луиджи сошлись на переносице.
— Неблагодарное дитя! Тебя не заботит, что твой учитель страдает от боли? Ты должна вернуться в его мастерскую и заботиться о нем. По крайней мере, ты должна вернуться, чтобы он о тебе не тревожился и знал, что с тобой все хорошо.
«Но со мной вовсе не все хорошо! — кричал голос внутри меня. — И я боюсь, со мной уже никогда не будет все хорошо…»
Однако вслух я сказала совершенно спокойно:
— Ты прав, Луиджи. Я пойду и поговорю с ним, а заодно узнаю, как он.
Во второй раз за этот день я отправилась в замок — Пио по-прежнему не отставал от меня, и я все время смотрела на него, чтобы только не поднимать глаза на страшные башни, принесшие столько зла в этот мир.
Миновав ворота, я увидела давешнего наемника со светлыми усами — он разговаривал с каким-то человеком. Сегодня он был одет иначе — в кожаную куртку и черно-красные штаны, как когда-то одевался Грегорио. Довольно равнодушно подумала я о том, что, возможно, его повысили до звания капитана — после того, что произошло.
Большая общая мастерская, к счастью, была пуста — все подмастерья работали наверху, с фреской. Будь они здесь — не избежать бы мне града вопросов, на которые я вряд ли смогла бы ответить.
Дверь в мастерскую Леонардо была открыта. Я увидела, что он сидит на стуле, работая над очередным наброском. Почти бесстрастно отметила я бледность его лица и пятна лихорадочного румянца на щеках. Вероятно, раны вызвали лихорадку — разумеется, ему следовало лечь в постель, а кому-то из учеников — ухаживать за ним.
Только не мне! Пусть Константин или кто-то другой… но я не стану этого делать!
Эта мысль остановила меня, я замешкалась в дверях, уже не испытывая уверенности в том, что хочу с ним поговорить. Пио таких сомнений не знал; счастливо взвизгнув, он кинулся в комнату и через мгновение очутился на коленях у Леонардо.
Нога Леонардо — которую ранил Грегорио — была туго забинтована, и я заметила гримасу боли на лице учителя, когда маленькая собачка задела больное место. Впрочем, он тут же улыбнулся, по-видимому, искренне радуясь маленькому посетителю.
— Пио! — негромко воскликнул он, ласково трепля собачку за уши. — А я как раз думал, как ты поживаешь, дружок!
Затем, сообразив, что собака вряд ли пришла бы к нему самостоятельно, Леонардо обернулся — и встретился с моим холодным взглядом.
— Дино! — в голосе учителя звучала та же радость. Он неловко поднялся со своего стула, пересадив Пио на скамеечку, стоявшую рядом.
Леонардо шагнул ко мне со словами:
— Луиджи говорил, что я приходил повидать тебя? Я знал, что у него ты в безопасности, но не хотел надолго оставлять тебя, учитывая все трагические события. Хорошо, что ты вернулся, потому что нам многое надо обсудить.
Вероятно, он заметил мою неуверенность, сомнения, отразившиеся на моем лице, потому что замолчал и пристально посмотрел мне в глаза.
— Ну что же ты, мальчик мой? Входи, садись рядом.
— Я не могу.
В полном молчании он смотрел на меня, а затем кивнул.
— Хорошо. Как хочешь. Надеюсь, ты извинишь меня, если я сяду? Боюсь, стоять мне немного больно.
«Не так больно, как умирать!» — вспыхнули в моем мозгу гневные слова, однако я смогла обуздать свои чувства и не произнесла их вслух.
Впрочем, благоразумие и сдержанность оставили меня уже через мгновение, едва Леонардо вновь опустился на стул.
— Зачем вы это сделали? Зачем позволили Катерине прийти в башню, раз говорили, что не допустите этого?!
— Я и не хотел этого. — Леонардо грустно посмотрел на меня. — Но я знал, что она не поверит, пока не услышит правду из уст самого капитана. Однако и представить не мог, что все это закончится столь трагически. Мне казалось, так будет лучше.
— Леонардо, вы уверены, что всегда знаете — как лучше?!
Мой голос отчаянно зазвенел под сводами мастерской, мой яростный взгляд скрестился со взглядом учителя. Он смотрел на меня с изумлением еще большим, чем если бы я неожиданно отвесила ему пощечину.
Я и сама сожалела о своем взрыве, но плотину уже прорвало — и поток было не остановить. Я почти кричала:
— Мне всегда казалось — вы знаете все на свете, и вы ни разу не заставили меня в этом усомниться. Вы приложили все усилия к тому, чтобы каждый человек в Милане знал: великий Леонардо — мудрейший человек, возможно, на всем белом свете. Только секрет-то в том, что знаете вы не больше, чем любой из простых смертных, а порой и гораздо, гораздо меньше!