— Из авторитетных источников мне стало известно, что ее отец держит магазин новейших галантерейных изделий, — презрительно бросил сэр Томас Берден.
— Сэр Томас, мой дядюшка ранее предположил, что ее отец торгует свининой.
— Галантерея! Да что у американцев за новинки такие? — спросила герцогиня, удивленно поднимая полные руки.
— Американские романы, — ответил лорд Генри, принимаясь за куропатку.
Герцогиня пришла в недоумение.
— Не обращай внимания, моя дорогая, — прошептала леди Агата. — Он никогда и ничего не говорит серьезно!
— Когда открыли Америку… — начал радикальный член парламента и погрузился в перечисление скучных фактов.
Как и все люди, стремящиеся исчерпать тему, он исчерпал лишь терпение слушателей. Герцогиня вздохнула и воспользовалась своей привилегией перебивать других.
— Как бы мне хотелось, чтобы ее вообще не открывали! — воскликнула она. — В самом деле, в наши дни у английских девушек нет ни единого шанса. Это в высшей степени несправедливо!
— Вполне вероятно, что Америка так и не была открыта, — заявил мистер Эрскин. — Я бы сказал, мы только начинаем ее открывать.
— Хм, мне доводилось видеть некоторых ее обитателей, — задумчиво ответила герцогиня. — Должна признать, большинство американок чрезвычайно хорошенькие. И одеваются весьма недурно. Все их наряды куплены в Париже. К сожалению, я себе такого позволить не могу.
— Говорят, хорошие американцы после смерти отправляются в Париж, — хихикнул сэр Томас, обладавший значительным запасом бородатых острот.
— Да что вы говорите! Куда же попадают плохие американцы? — спросила герцогиня.
— В Америку, — негромко произнес лорд Генри.
Сэр Томас насупился.
— Боюсь, ваш племянник настроен к этой великой стране предвзято, — сообщил он леди Агате. — Я изъездил всю Америку в специальных вагонах, предоставленных принимающей стороной. В таких вопросах американцы крайне предупредительны. Уверяю вас, поездка имела высокую образовательную ценность.
— Неужели нам действительно нужно ехать в Чикаго, чтобы стать образованными? — жалобно спросил мистер Эрскин. — Лично я совершить такую поездку не в силах.
Сэр Томас махнул рукой:
— Мир мистера Эрскина Тредли сосредоточен на полках его библиотеки. Мы, люди практичные, предпочитаем все увидеть своими глазами, а не узнавать из книг. Американцы — народ прелюбопытный. Они совершенно разумны. Думаю, это их отличительная черта. Да, мистер Эрскин, уверяю вас, американская нация — без причуд.
— Какой ужас! — воскликнул лорд Генри. — С животной силой я бы еще справился, но с животным благоразумием — увольте! Есть в нем нечто несправедливое. Это удар ниже интеллекта!
— Я вас не понимаю! — заявил раскрасневшийся сэр Томас.
— Зато я понял, лорд Генри, — негромко проговорил мистер Эрскин с улыбкой.
— В каком-то смысле парадоксы весьма хороши… — начал было баронет.
— И где здесь парадокс? — спросил мистер Эрскин. — Не вижу. Хотя, может, и так. Впрочем, путь парадоксов — путь истины. Чтобы постигнуть действительность, мы должны увидеть ее пляшущей на туго натянутом канате. Мы способны оценить истины, лишь когда они становятся акробатами.
— Господи, до чего же мужчины любят спорить! — воскликнула леди Агата. — Я уверена, что никогда не смогу понять, о чем вы тут толкуете. Ах, Гарри, я ужасно на тебя сердита! Зачем ты пытаешься убедить нашего славного мистера Дориана Грея забросить Ист-Энд? Уверяю тебя, вклад этого юноши поистине неоценим. Всем так нравится его игра!
— Я хочу, чтобы он играл для меня! — с улыбкой объявил лорд Генри, посмотрел в дальний конец стола и поймал на себе благодарный взгляд.
— Но ведь обитатели Уайтчепела так несчастны! — продолжила леди Агата.
— Я способен посочувствовать всему, кроме страдания, — пожал плечами лорд Генри. — Оно слишком уродливо, противно и утомительно. В современном сочувствии к боли есть нечто нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам, радостям жизни. Чем меньше говоришь о ее язвах, тем лучше.
— И все же Ист-Энд — проблема очень важная, — заметил сэр Томас, солидно кивая.
— Несомненно, — согласился юный лорд. — Главная их проблема — рабство, мы же пытаемся решить ее, развлекая рабов.
Политикан встрепенулся:
— А что вы предлагаете изменить?
Лорд Генри рассмеялся.
— В Англии я не желаю менять ничего, кроме погоды, — ответил он. — Мне вполне хватает философских умозаключений. Поскольку девятнадцатый век обанкротился из-за расходов на сочувствие, я склонен предложить, что мы должны обратиться к науке, дабы она наставила нас на путь истинный. Преимущество эмоций заключается в том, что они вводят нас в заблуждение, а преимущество науки в том, что она лишена эмоций.