— Мистер Дориан Грей не упоминается в Синих книгах, — произнес томным голосом лорд Генри.
— Мистер Дориан Грей? А кто он такой? — спросил лорд Фермор, сдвинув седые косматые брови.
— Вот об этом я и хотел бы узнать, дядя Джордж. Впрочем, кое-что мне о нем известно: он внук последнего лорда Келсо, а мать его была из Деверуксов — леди Маргарет Деверукс. Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали о ней. Что она собой представляла? За кого вышла замуж? Ведь вы в свое время знали практически всех — так, может быть, вы и о ней что-то помните? С мистером Греем я познакомился буквально на днях, и он меня очень интересует.
— Внук Келсо… — задумчиво повторил старый лорд, — внук Келсо… Как же, припоминаю… Я довольно хорошо знал его мать. Помнится, даже присутствовал на ее крестинах. Она была необыкновенно красивая девушка, эта Маргарет Деверукс, и, когда она убежала с каким-то молодым человеком, у которого не было за душой ни пенни, все мужчины просто неистовствовали. Он был практически никем, сэр, — младшим офицериком в каком-то пехотном полку или чем-то в этом роде. Да, так оно и было. Я прекрасно все помню, как если бы это случилось только вчера. Бедняга был убит на дуэли в Спа[12] всего лишь через несколько месяцев после того, как они поженились. Судя по всему, за этим крылась очень грязная история. Поговаривали, будто Келсо нанял какого-то негодяя, бельгийского авантюриста, щедро заплатив ему за услуги, и тот, публично оскорбив его зятя, насадил молодого человека на шпагу, как голубя на вертел. Дело удалось замять, но лорду Келсо еще долго после этого приходилось жевать свой традиционный бифштекс в полном одиночестве, когда он появлялся в клубе. Дочь свою, как мне потом говорили, он привез домой, но она с ним никогда не разговаривала с той поры. Да, печальная история! Через какой-то год умерла и девушка… Так, значит, выходит, после нее остался сын? А я и забыл об этой истории. Интересно, как он выглядит? Если удался в мать, то, должно быть, красивый малый.
— Он очень красивый молодой человек, — подтвердил лорд Генри.
— Надеюсь, он попадет в хорошие руки, — продолжал лорд Фермор. — Если Келсо не обделил его в завещании, молодому человеку достанется целое состояние. Да и у его матери водились денежки. К ней перешло от деда все поместье Селби. А дед ее, между прочим, терпеть не мог Келсо, считая его жутким сквалыгой. Тот и в самом деле был скрягой. Помню, как-то он приехал в Мадрид — тогда я еще жил в Испании. Так мне, черт возьми, пришлось изрядно краснеть за него! Королева много раз спрашивала у меня насчет этого странного английского аристократа, который вечно ругается с извозчиками из-за каждой монеты. О нем там даже ходили анекдоты. Целый месяц — до тех пор пока он не уехал, — я не осмеливался и носу казать при дворе. Остается надеяться, что Келсо обошелся со своим внуком хоть капельку лучше, чем с мадридскими извозчиками.
— Этого я не знаю, — ответил лорд Генри. — Дориан еще несовершеннолетний, но, мне кажется, он будет хорошо обеспечен. Ему и сейчас уже принадлежит Селби — я сам слышал от него об этом… Так вы говорите, мать его была красавицей?
— Маргарет Деверукс была самым совершенным созданием, какое мне приходилось видеть, и я никогда не мог понять, что заставило ее так поступить. Ведь она могла выйти за кого только ни пожелала бы. Сам Карлингтон был от нее без ума. Но вся беда в том, что она обладала романтическим воображением. В их роду все женщины были такие. Мужчины у них никуда не годились, а вот женщины, черт возьми, были замечательные. Карлингтон на коленях ее умолял — он сам мне рассказывал. Но она лишь смеялась над ним, хотя в то время трудно было найти в Лондоне девушку, которая бы не грезила о нем. Да, кстати, Гарри, коль мы заговорили об абсурдных браках, скажи мне, что за вздор молол твой отец насчет Дартмура, — будто он собирается жениться на американке? Неужели англичанки для него недостаточно хороши?
— Видите ли, дядя Джордж, жениться на американках стало очень модным.
— А я говорю, что лучше англичанок никого нет на свете! — и лорд Фермор стукнул кулаком по столу.
— Все делают ставку только на американок.
— Я слышал, их ненадолго хватает, — буркнул старый джентльмен.
— Да, заезды на длинные дистанции их утомляют, но в скачках с препятствиями им не бывает равных. На лету берут барьеры. Думаю, Дартмуру не отвертеться.
— А кто ее родители? — ворчливо осведомился лорд Фермор. — Если, конечно, они у нее вообще имеются.
Лорд Генри покачал головой.
— Американки так же искусно скрывают своих родителей, как англичанки — свое прошлое, — сказал он, вставая.
— Небось, папаша ее — какой-нибудь поставщик свинины?
— Хочу на это надеяться, дядя Джордж, — Дартмуру в этом случае очень бы повезло. Говорят, поставщик свинины — самая прибыльная профессия в Америке; после политики, разумеется.
— А она хоть хорошенькая?
— Как и большинство американок, она держится так, будто она красавица. В этом весь секрет их привлекательности.
— И почему они не остаются в своей Америке? Ведь нас всегда уверяют, что там просто рай для женщин.
— Так оно и есть. Именно поэтому они, подобно Еве, стремятся поскорее покинуть его, — проговорил лорд Генри. — Что ж, до свидания, дядя Джордж. Я должен идти, иначе опоздаю к обеду. Спасибо за исчерпывающую информацию. Мне всегда хочется знать о новых друзьях как можно больше, а о старых — как можно меньше.
— А где ты сегодня обедаешь, Гарри?
— У тети Агаты. Я сам напросился к ней в гости, заручившись приглашением и для мистера Грея. Он, кстати, ее новый протеже.
— Гм! Скажи своей тете Агате, Гарри, чтобы она больше не донимала меня своими просьбами о пожертвованиях. Они у меня уже в печенках сидят. Эта достойная дама, видно, решила, что у меня нет других дел, кроме как выписывать чеки на ее дурацкие благотворительные затеи.
— Хорошо, дядя Джордж, я ей скажу, но не думаю, что это поможет. Люди, подверженные филантропическим идеям, не имеют представления о человеколюбии. Это главное, что их отличает от других людей.
Старый джентльмен одобрительно хмыкнул и позвонил слуге, чтобы тот проводил гостя.
Выйдя через пассаж на Берлингтон-стрит, лорд Генри направился к Баркли-сквер[13]. Итак, теперь он кое-что знает о происхождении Дориана Грея. Даже рассказанная в общих чертах, услышанная им история взволновала его прежде всего тем, что это была совершенно необычная и, в сущности, почти современная история любви. Прекрасная женщина жертвует всем на свете ради всепоглощающей страсти. Безумное счастье длится недолго — всего несколько недель. Идиллия прерывается страшным, предательским преступлением. Затем — месяцы безмолвного отчаяния и рожденный в муках ребенок. Мать сходит в могилу, а мальчик остается полным сиротой в руках деспотичного и не любящего его старика… Да-а, у этого юноши любопытнейшая предыстория, она по-новому рисует его, и он представляется еще более совершенным. За изысканной красотой всегда скрывается что-то трагическое. До чего же много нужно в мире страданий, чтобы расцвел самый скромный цветок!
Накануне вечером, когда они обедали в клубе, Дориан был совершенно очарователен! Он сидел за столом напротив него, в глазах его таилась легкая робость, рот был полуоткрыт с выражением застенчивого удовольствия, в тени красных абажуров над свечами нежно-розовый цвет его лица казался более насыщенным, а восторженное изумление, с которым он воспринимал окружающее, более непосредственным. Говорить с ним было все равно что играть на совершеннейшей скрипке, отзывающейся на легчайшее прикосновение смычка к ее струнам… Ах, до чего же это увлекательно — оказывать воздействие на других людей! Разве что-нибудь может сравниться с этим? Вложить свою душу в чью-то совершенную форму хоть на недолгое время; слышать отзвуки своих собственных мыслей и воззрений, обогащенных музыкой пылкой молодости и юной страсти; передать другому свое настроение и душевное состояние, как если бы это были тончайшие флюиды или экзотические благовония, — все это доставляет невыразимую радость, возможно самую большую радость, которую может испытать человек в наш меркантильный, вульгарный век с его грубыми, чувственными усладами и приземленными идеалами.
13