Горячие слезы подступили к глазам Дориана, он вырвал свою руку из руки Холлуорда и, упав на диван, спрятал лицо в подушки.
– Это ты наделал, Гарри! – сказал художник с горечью.
Лорд Генри пожал плечами.
– Это заговорил настоящий Дориан Грей, вот и все.
– Неправда.
– А если нет, при чем же тут я?
– Тебе следовало уйти, когда я просил тебя об этом.
– Я остался по твоей же просьбе, – возразил лорд Генри.
– Гарри, я не хочу поссориться разом с двумя моими близкими друзьями… Но вы оба сделали мне ненавистной мою лучшую картину. Я ее уничтожу. Что ж, ведь это только холст и краски. И я не допущу, чтобы она омрачила жизнь всем нам.
Дориан Грей поднял голову с подушки и, бледнея, заплаканными глазами следил за художником, который подошел к своему рабочему столу у высокого, занавешенного окна. Что он там делает? Шарит среди беспорядочно нагроможденных на столе тюбиков с красками и сухих кистей, – видимо, разыскивает что-то. Ага, это он искал длинный шпатель с тонким и гибким стальным лезвием. И
нашел его наконец. Он хочет изрезать портрет!
Всхлипнув, юноша вскочил с дивана, подбежал к
Холлуорду и, вырвав у него из рук шпатель, швырнул его в дальний угол.
– Не смейте, Бэзил! Не смейте! – крикнул он. – Это все равно что убийство!
– Вы, оказывается, все-таки цените мою работу? Очень рад, – сказал художник сухо, когда опомнился от удивления, – А я на это уже не надеялся.
– Ценю ее? Да я в нее влюблен, Бэзил. У меня такое чувство, словно этот портрет – часть меня самого.
– Ну и отлично. Как только вы высохнете, вас покроют лаком, вставят в раму и отправят домой. Тогда можете делать с собой, что хотите.
Пройдя через комнату, Холлуорд позвонил.
– Вы, конечно, не откажетесь выпить чаю, Дориан? И
ты тоже, Гарри? Или ты не охотник до таких простых удовольствий?
– Я обожаю простые удовольствия, – сказал лорд Генри.
– Они – последнее прибежище для сложных натур. Но драматические сцены я терплю только на театральных подмостках. Какие вы оба нелепые люди! Интересно, кто это выдумал, что человек – разумное животное? Что за скороспелое суждение! У человека есть что угодно, только не разум. И, в сущности, это очень хорошо!. Однако мне неприятно, что вы ссоритесь из-за портрета. Вы бы лучше отдали его мне, Бэзил! Этому глупому мальчику вовсе не так уж хочется его иметь, а мне очень хочется.
– Бэзил, я вам никогда не прощу, если вы его отдадите не мне! – воскликнул Дориан Грей. – И я никому не позволю обзывать меня «глупым мальчиком».
– Я уже сказал, что дарю портрет вам, Дориан. Я так решил еще прежде, чем начал его писать.
– А на меня не обижайтесь, мистер Грей, – сказал лорд
Генри. – Вы сами знаете, что вели себя довольно глупо. И
не так уж вам неприятно, когда вам напоминают, что вы еще мальчик.
– Еще сегодня утром мне было бы это очень неприятно, лорд Генри.
– Ах, утром! Но с тех пор вы многое успели пережить.
В дверь постучали, вошел лакей с чайным подносом и поставил его на японский столик. Звякали чашки и блюдца, пыхтел большой старинный чайник. За лакеем мальчик внес два шарообразных фарфоровых блюда.
Дориан Грей подошел к столу и стал разливать чай.
Бэзил и лорд Генри не спеша подошли тоже и, приподняв крышки, посмотрели, что лежит на блюдах.
– А не пойти ли нам сегодня вечером в театр? – предложил лорд Генри. – Наверное, где-нибудь идет что-нибудь интересное. Правда, я обещал одному человеку обедать сегодня с ним у Уайта, но это мой старый приятель, ему можно телеграфировать, что я заболел или что мне помешало прийти более позднее приглашение… Пожалуй, такого рода отговорка ему даже больше понравится своей неожиданной откровенностью.
– Ох, надевать фрак! Как это скучно! – буркнул Холлуорд. – Терпеть не могу фраки!
– Да, – лениво согласился лорд Генри. – Современные костюмы безобразны, они угнетают своей мрачностью. В
нашей жизни не осталось ничего красочного, кроме порока.
– Право, Гарри, тебе не следует говорить таких вещей при Дориане!
– При котором из них? При том, кто наливает нам чай, или том, что на портрете?
– И при том, и при другом.
– Я с удовольствием пошел бы с вами в театр, лорд
Генри, – промолвил Дориан.
– Прекрасно. Значит, едем. И вы с нами, Бэзил?
– Нет, право, не могу. У меня уйма дел.
– Ну, так мы пойдем вдвоем – вы и я, мистер Грей.
– Как я рад!
Художник, закусив губу, с чашкой в руке подошел к портрету.