– Он джентльмен, – мрачно сказал юноша.
– Принц, – радостно воскликнула она. – Чего тебе еще нужно?
– Он хочет сделать из тебя рабыню.
– Меня ужасают мысли о свободе.
– Берегись его.
– Увидев его, нельзя не влюбиться, познакомившись с ним, нельзя ему не доверять.
– Ты просто сошла с ума из-за него, Сиб.
Она засмеялась и взяла его за руку.
– Мой дорогой Джим, ты говоришь так, будто тебе сто лет. Однажды ты сам влюбишься. Тогда ты поймешь, что это такое. Не стоит так расстраиваться. Наоборот, тебе надо радоваться, что хоть ты и уезжаешь, но оставляешь меня счастливее, чем когда-либо до этого. Нам обоим жилось нелегко, даже очень трудно. Но теперь все изменится. Ты отправляешься в новую жизнь, а я нашла ее для себя тут. Здесь есть свободные места, давай сядем и посмотрим на красивых людей.
Они сели в толпе. Тюльпаны на клумбах горели красным пламенем. Белая пыль будто наполняла воздух туманом. Над головами, будто гигантские бабочки, проплывали цветные зонтики.
Сибила заставляла брата говорить о себе, своих надеждах и перспективах. Он говорил медленно и неохотно. Они обменивались словами, как игроки – фишками. Сибила чувствовала себя подавленной, ведь она не могла передать свою радость брату. Наибольшим ее достижением была тень улыбки на его мрачном лице. Через некоторое время она замолчала. Вдруг она заметила знакомые золотистые кудри и улыбку на губах. Это Дориан Грей с двумя леди проезжал мимо в открытом экипаже. Она вскочила на ноги.
– Вот же он! – воскликнула она.
– Кто? – спросил Джим Вэйн.
– Прекрасный Принц, – ответила она, глядя вслед экипажу.
Он также вскочил и схватил ее за руку.
– Покажи его мне. Который из них? Укажи на него. Я должен его увидеть! – воскликнул он, однако в тот же миг перед ними проехала карета графа Бервика, и экипаж исчез из поля зрения.
– Он исчез, – грустно сказала Сибила. – Я так хотела, чтобы ты его увидел.
– Я тоже хотел увидеть. Честное слово, если он тебя обидит, я убью его!
Она с ужасом посмотрела на него. Он еще раз повторил свои слова. Они пронзили воздух, будто кинжал. Люди вокруг начали смотреть на них. Дама, стоявшая рядом с Сибилой, тихонько засмеялась.
– Пойдем отсюда, Джим, пойдем, – прошептала Сибила и повела брата через толпу.
Джим шел за ней и радовался сказанному.
Дойдя до статуи Ахилла, она обернулась. В ее глазах было сожаление, а на лице – улыбка. Она покачала головой.
– Какой же ты дурачок, Джим. Мальчишка с отвратительным характером, вот и все. Как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты просто ревнуешь и злишься. Эх! Тебе нужно влюбиться. Любовь меняет людей к лучшему, а то, что ты сказал, – ужасно.
– Мне уже шестнадцать, – ответил он. – И я знаю, что говорю. Мать тебе не поможет. Она не понимает, как о тебе следует заботиться. Лучше бы я вообще не собрался в Австралию. Я всерьез думаю о том, чтобы отменить все. Если бы не были подписаны все бумаги, я бы так и сделал.
– Не будь таким серьезным, Джим. Ты будто герой бессмысленной мелодрамы, в которых так любила играть мама. Я не собираюсь с тобой ссориться. Я его увидела, а один только взгляд на него дарит мне счастье. Мы не будем ссориться. Я знаю, что ты никогда не обидишь того, кого я люблю, правда?
– По крайней мере, пока ты его будешь любить, – ответил Джим.
– Я буду любить его всегда! – воскликнула она.
– А он?
– Тоже всегда.
– Для него же лучше, чтобы так и было.
Она оттолкнула его. Затем засмеялась и положила руку ему на плечо. Он был еще мальчиком.
Вблизи мраморной арки они сели в омнибус, который довез их до неопрятного дома на Юстон-роуд, где они жили. Уже пробило пять часов, а Сибила должна была обязательно полежать несколько часов перед выступлением. Джим настаивал на этом. Он сказал, что лучше попрощается с ней без матери. Она была бы рада разыграть сцену, а Джим ненавидел любые сцены. Поэтому они попрощались в комнате Сибилы. В сердце юноши бушевали ревность и ненависть к чужаку, который, как ему казалось, встал между ним и сестрой. Однако, когда она крепко обняла его и запустила пальцы ему в волосы, его сердце растаяло, и он поцеловал ее с искренней любовью. Когда он спускался по лестнице, в его глазах блестели слезы.