- Нет, - сказал стыдливо. - Пьяный был, все из головы вылетело. - Вдруг какая-то мысль, видно, промелькнула у него. Нерешительно начал: - Но был там такой долговязый... - Потер лоб и радостно воскликнул: - Тимком его звали, вспомнил - точно Тимком, так?
- Тракторист Тимофей? - повторил Козюренко, и нельзя было понять, иронизирует он или говорит серьезно. - А фамилия?
- Не знаю. Тимко - и ладно. - Теперь в тоне Семенишина ощущалась уверенность. - Он сошел где-то перед Ковелем.
- Ну... ну... - Роман Панасович хотел что-то прибавить, но на улице остановилась машина. - Вера Владимировна, - попросил он, - встретьте сына и уведите его куда-нибудь. Эта процедура не для детей...
А вы, - приказал Владову, - сходите к соседям и попросите их быть понятыми.
...Когда они вернулись вечером в городской отдел милиции, Владов сказал Козюренко:
- Почему вы не приказали арестовать Семенишина? Я бы задержал его. Ведь он же ничего не может доказать...
- А мы? Что-нибудь нашли у него? - остудил пыл старшего лейтенанта Роман Панасович. - Нарушать законы никто не волен. Завтра увидим, если сойдутся отпечатки пальцев...
- Их уже повезли во Львов.
- Вот и подождем до утра.
Утром позвонили из Львова. Оказалось, что отпечатки пальцев Семенишина не идентичны отпечаткам, оставленным на стакане в доме Пруся. Козюренко как раз умывался, когда Владов сообщил ему об этом. Тот повесил полотенце. Причесался.
- Дайте команду, - приказал он, - чтобы поискали в селах около железной дороги Львов - Ковель тракториста по имени Тимко. Тимофей то есть... Высокого роста...
- Но ведь Семенишин определенно лжет, - осмелился возразить старший лейтенант. - Чтобы запутать следствие.
- Нас не так-то легко запутать, - улыбнулся Козюренко. - А что, если не лжет? И убийца, укравший картину, разгуливает на свободе и смеется над нами? Нет, если у Семенишина есть алиби, мы сами немедля должны подтвердить его. Это в наших интересах, дружище. - Натянул рубашку и добавил: - А у Семенишина возьмите подписку о невыезде. И пусть ваши ребята наблюдают за ним...
ГАЛИЦКИЙ
Директор заготконторы собрал работников плодоовощного цеха.
- Вот ваш новый начальник, - представил еще молодого - лет под тридцать - светловолосого мужчину с темными, выразительными глазами. - Дмитро Семенович Серошапка. Сегодня он принял дела. По рекомендации руководства облнотребсоюза, - подчеркнул он.
Директор конторы хотел поставить начальником цеха мастера Галицкого, и все были уверены, что именно он займет должность Пруся. И вдруг - такое. К Галицкому привыкли, знали его. А кто такой этот Серошапка"
Расходились недовольные. Директор конторы уловил это настроение и нарочно оставил своего нового подчиненного на произвол судьбы, злорадно подумав:
"Пусть сам выкручивается!."
Серошапка попросил Галицкого остаться в каморке, которая считалась его кабинетом. Смотрели друг на друга изучающе. Галицкий, солидный человек с толстой красной шеей и огромными кулаками, не скрывал своей неприязни. Серошапка будто читал его мысли. Мастер считал, что ему перебежали дорогу, и решил при случае подставить ножку новичку. Это ведь дело торговое, тут дебет и кредит не так просто свести.
Голову надо иметь на плечах. А у этого, по всему видно, кочан капусты. Молодой и зеленый...
Серошапка невольно улыбнулся. Вероятно, Галицкий уловил в этой улыбке иронию, потому что насупился и хотел что-то сказать, наверно, обидное, но Серошапка опередил его.
Не будем играть в жмурки, Эдуард Пантелеймонович, - сказал он самым доверительным тоном. - У вас есть причина относиться ко мне, так сказать, без симпатии. К сожалению, мне лишь сегодня намекнули в райпотребсоюзе, что я перебежал вам дорогу. - Галицкий протестующе поднял руки, но Серошапка продолжал тем же мягким, доверительным тоном: - Мы же с вами не дети и знаем, что такое жизнь...
Если бы я знал, что иду на живое место, то, может, и не согласился бы на эту должность. Но, как говорят, после драки кулаками не машут. Теперь нам надо либо работать вместе, либо...
- Вы хотите сказать, что я... - Галицкий положил на стол свои огромные кулаки.
- Я ничего не хочу сказать, уважаемый Эдуард Пантелеймонович. Прошу вас внимательно следить за моей правой рукой. - Серошапка вдруг сильно стукнул указательным пальцем по краю стола. - Видите - раз... два... Стукну третий раз - и вас не будет...
Галицкий убрал кулаки со стола, откинулся на спинку стула. В глазах его появились насмешливые искорки.
- Как вас величать? - спросил он. - Забыл я...
- Дмитром Семеновичем.
- Так вот что, Дима, - пренебрежительно улыбнулся Галицкий, - иди ты...
Серошапка этого не ожидал. Захохотал, обошел стол, сел на его краешек и подал Галицкому руку.
- На, Эдик, держи, - сказал примирительно. - Вижу, ты свой человек, и мы сработаемся.
Галицкий пожал руку Серошапке без энтузиазма.
Думал: сколько им будет стоить этот желторотый?
Впрочем, прикинул, не так уж и много - ведь в нем нет ни цепкости Пруся, ни такого знания тонкостей дела, ни прусевского аппетита... Что бы там ни было, а то, что Прусь отошел в иной мир, - обстоятельство очень положительное.
"Хапуга проклятый!" - чуть не вырвалось у Галицкого, но он овладел собой и посмотрел на свое новоиспеченное начальство любезнее. "Юный друг мой, - подумал он растроганно, - мы будем подкармливать тебя. Ты будешь благодарен, а нам... Нам делать свое..."
- И правда, Дима, - повеселел он, - что нам делить? Лишних двадцать рублей в месяц? Как-нибудь и без них обойдусь. Они тебе нужнее. У тебя дело еще молодое, а нам, старикам...
- Старый черт! - Серошапка хлопнул его по плечу. - Три года разницы, а уже в монахи записываешься. - Он что-то еще говорил, а Галицкий мысленно прикидывал: во-первых, не следует баловать этого желторотого - сотен пяти в месяц, кроме зарплаты, ему вполне достаточно. Лишь бы только не мешал...
Может, и хорошо, что начальником цеха поставили этого слепого котенка. Всегда можно свалить на него вину.
А он и рад будет: пятьсот шайбочек с неба упало...
Вдруг что-то важное дошло до сознания Галицкого, и он насторожился.