Тони (широко раскрыв глаза). Милые леди, вам, должно быть, пригрезилось! Это были чудесные, чудесные грезы, и мне так не хочется разрушать очарование! Так вы, милые леди, грезили обо мне, да?
Кандида. Нет, мы не грезили, а женщина — женщина у вас была!
Тони. Нет, вы грезили, а женщины — женщины у меня не было!
Кандида. Как вы можете лгать в глаза! Я отчетливо слышала женский смех. Поэтому мы с сестрой встали и подошли к окну, посмотреть. Паула, скажи ему. Ты видела женщину?
Паула (робко). Ну, это… это могла быть и женщина…
Кандида. Могла быть! Я же помню, как ты сказала: уверена, что это женщина!
Паула. Но только потому, что ты сказала: уверена, что слышала женский смех. Но ведь было так темно. Мы видели что-то белое. Может, женское платье, а может, и мужскую рубашку.
Тони. Мужскую рубашку. В этой рубашке был, э… Ну конечно же, в этой рубашке был барабанщик из нашего оркестра! А пришел он потому, что его ноты остались у меня в комнате. Он поднялся, я отдал ему ноты, и он ушел. Вот и все!
Кандида. Вы говорите правду?
Тони (поднимает руку). Всю правду и ничего, кроме правды.
Кандида. Хотелось бы верить!
Паула. О Кандида, мы понапрасну обвинили мистера Хавиера и должны по меньшей мере извиниться за то, что оскорбили его в лучших чувствах!
Тони (тут же жалеет себя). О нет, к чему извиняться передо мной? Я ведь животное! А животные не имеют чувств. И бесполезно обращаться с ними как с порядочными людьми.
Кандида (натянуто). Мистер Хавиер, мы ошиблись, мы сожалеем и приносим извинения.
Тони (не обращает на нее внимания, продолжая ныть). Просто отбросы… гнилые отбросы. Даже наступить противно — так это тошнотворно, отталкивающе… Зовите мусорщика — пусть уберет поскорее, чтобы я не отравлял атмосферу порядочным людям!
Кандида. Мистер Хавиер, это вовсе не смешно!
Тони. Еще бы, куда уж там смешно! (Смотрит на нее с осуждением.)
В дверях появляется Битой с подносом.
(На лице удивленное выражение.) Привет, дружище!
Битой. Привет, Тони. Паула, куда поставить?
Паула (подходит к нему). Давай сюда. (Берет поднос и уходит.)
Битой (идет к середине сцены). Привет, Тони, привет!
Тони. Привет, старина.
Кандида. Вы знаете друг друга?
Битой. Работали вместе.
Тони. Грузчиками в порту, на пирсе.
Битой (с гримасой). Самое ужасное воспоминание моей жизни!
Тони. Но не моей! Что ты здесь делаешь, старина?
Битой. А что ты здесь делаешь?
Тони. Я здесь живу.
Битой. Не может быть!
Тони. Может. Видишь, комната вот там? Моя. За пятнадцать песо в месяц.
Битой. Кандида, вы берете квартирантов?
Кандида. Но ты же знаешь, как мы бедны! Мы с Паулой решили попробовать. Мистер Хавиер наш первый постоялец и пока единственный.
Паула кричит за сценой: «Кандида! Кандида!»
(Повышает голос.) Да? Что там, Паула?
Паула, все еще с подносом, появляется в дверях.
Паула. О Кандида! Крыса! Крыса на кухне!
Кандида (покачивая головой). Паула, Паула!
Паула (виновато). И какая огромная, огромная крыса, Кандида!
Кандида. Ладно, иду. (Битою и Тони.) Извините.
Паула и Кандида уходят.
Тони (с отвращением). Парочка сумасшедших дамочек!
Битой (довольно холодно). Они старые друзья моей семьи, Тони.
Тони (небрежно). Ну, так ты лучше держись от них подальше. Они охотятся за мужчинами.
Битой (невольно улыбается). Они что, хотели тебя съесть?
Тони. Э, они сумасшедшие. Стоит мне посмотреть, как они начинают ежиться. Когда я говорю, их просто в жар бросает. А уж если прикоснуться…
Битой. Так ты живешь с ними!
Тони. Я? С ними? Тьфу! (Плюется.) Скорее я стану жить с мостом Джонс-бридж! Нет, это они сумасшедшие, не я.
Битой. Должно быть, это из-за бедности… Я и не знал, что они так обнищали…