Пит. И нам нужна эта картина, мисс Марасиган!
Эдди. Вы просто обязаны одолжить ее нам!
Паула. Очень жаль, но мы не можем.
Кандида. Это невозможно!
Пит. Всего на несколько недель!
Битой. Ты слышал, что тебе сказали?
Эдди. Но почему невозможно?
Пит. Они вполне могли бы. Просто не хотят!
Кора. Но ведь, в конце концов, картина — их собственность!
Пит. Если это произведение искусства, оно принадлежит народу!
Эдди. Оно принадлежит всему человечеству!
Кандида. Нет, нет и нет! Картина принадлежит нам! Она никогда не покинет наш дом!
Пит (громогласно). Мисс Марасиган, ваш отец сражался за свободу, он сражался за демократию. Сейчас он стар, уже не борец, и потому будет только справедливо и честно, если его заменит картина — в битве за свободу, в битве за демократию в этот тревожный час, когда свобода и демократия во всем мире под угрозой! Он и сам бы захотел того же! Мисс Марасиган, это просто ваша обязанность — одолжить нам картину для Великого Дела! Вы обязаны помочь борьбе за сохранение нынешнего образа жизни! Жизни счастливой, мирной и достойной человека!
Сюзен и Виолетта дошли до апогея своего номера и теперь орут во всю глотку. Равно и Пит.
Вдумайтесь, мисс Марасиган, вы только вдумайтесь, что сейчас происходит в мире! Молодые люди умирают тысячами! Женщин и детей разрывает в куски! Бомбы стирают с лица земли целые города! Смерть, голод, убийства, эпидемии — и охваченные безумной жаждой власти диктаторы купаются в крови человечества! Теперь не время думать о себе! Тут нет места для личных чувств! Это касается всех, Мы все в опасности! Колокол звонит по человечеству! И ваш долг — отправить эту картину сражаться! Ваш долг — помочь Великому Делу вашего отца! Ваш долг —…
Кандида (прижимает ладони к ушам и визжит). Прекратите, прекратите, прекратите!
Группа у пианино смолкает. Наступает тишина.
(Приходит в себя.) Я… прошу простить. Пожалуйста, простите меня.
Виолетта. Нет, ты подумай! Да они в истерике! С чего бы? Вам не нравится, как мы поем?
Тони (встает). О’кей, красавицы, а теперь — марш домой.
Сюзен. Нет, погоди! Что мы такого сделали?
Тони. Я сказал: марш домой!
Виолетта. Но почему? А, это твои квартирные хозяйки, Тони? Так почему бы тебе не представить нас.
Сюзен (уперев руку в бок, идет вперед мелкими шажками). Он стыдится нас, Виолетта. Он считает, что мы ведем себя не очень пристойно. Он думает, что мы пьяны.
Тони (бежит за ней, хватает за руку). Я сказал вам, убирайтесь отсюда!
Сюзен (вырывает руку). Я уйду, когда сочту нужным, черт побери! Я имею право быть здесь, как и всякий другой! Ты думаешь, я не знаю, что это за дом? Дорогуша, я это выяснила вчера! Я видела тебя и эту женщину из Шанхая…
Тони (повышает голос). Заткнись! Заткнись, или, видит бог, я…
Сюзен (отпрянув). Да, видела! Я тебя видела вчера! Я видела, как ты привел сюда эту женщину! (Поворачивается к сестрам.) Так какой дом вы здесь содержите? (Поворачивается к Портрету.) Какой дом вы здесь содержите?
Тони (хватает ее за руку и тащит). Нет, ты уберешься сейчас же, даже если мне придется вышвырнуть тебя вон!
Сюзен (визжит и борется). Отпусти меня! Отпусти! От… Ай!
Тони сильно бьет ее по лицу. Она сжимается, закрывает лицо рукой.
Тони. Вон отсюда! Вон отсюда!
Виолетта (обнимает плачущую Сюзен). О’кей, босс, можешь не засучивать рукава! Мы уходим. Идем, Сюзен. (Ведет плачущую Сюзен к лестнице, останавливается и оглядывается.) Ударить женщину, да еще пьяную — фу!
Тони ждет, пока они спускаются по лестнице, потом уходит к себе в комнату, хлопнув дверью.
Битой. Ребята, я думаю, нам лучше уйти.
Пит. Мисс Марасиган, так как насчет…
Кандида (спокойно). Это совершенно невозможно. Мы не можем одолжить вам картину. Извините.
Пит. Ну что ж… (Пожимает плечами.) Что ж, все равно спасибо. И спасибо за то, что позволили нам прийти. До свидания.