Кандида. О да, вы правы!
Тони. И даже хотели, чтобы я увез ее! И вам было наплевать, как я это сделаю, — лишь бы получилось!
Кандида (с издевкой). И что, получилось?
Тони. Еще бы! Я избрал самый действенный способ убедить ее!
Кандида (презрительно улыбаясь). Хорошо — но убедили ли вы ее?
Тони (в ярости трясет ее). Вы же знаете, что убедил! Отлично знаете!
Кандида. Я знаю только, что она вернулась одна! Я знаю только, что она бежала от вас!
Тони. О нет, теперь она не отопрется! И вы тоже! Вы обе у меня в руках! Но не беспокойтесь — я вас не обману! Вы получите ваши десять тысяч, мне нужны только комиссионные.
Кандида (вырывает руку). Ваши комиссионные! Вам только они и были нужны!
Тони. Конечно! Или вы думаете, мне нужны были вы? Или ваша сестра?
Кандида. Как вы посмели коснуться ее!
Тони. Не забывайте, Кандида, — с вашего разрешения! Когда вчера вы ушли отсюда, вы сами оставили ее в моих руках!
Кандида (дрожа, сжимает кулаки). Пожалуйста, уходите! Умоляю, уходите сейчас же!
Паула незамеченной поднимается по лестнице с молитвенником, четками и зонтиком: церковная вуаль спущена на плечи. Останавливается и смотрит на Тони и Кандиду, окутанных сумерками. Паула тоже в лучшем платье — старомодном черном костюме, с драгоценностями — и выглядит юной, счастливой и спокойной. Она боролась, она победила и теперь, сияющая, возвращается домой — безжалостная, как ребенок, жестокая, как сама невинность, разящая, как армия под знаменами.
Тони. Я жду картину. Американец ждет картину. Отдайте ее мне, и все мы получим свое. Он — картину, вы — десять тысяч, я — комиссионные. Да, Кандида, это все, что мне было нужно! Немного денег, чтобы начать, чтобы вырваться отсюда! Но я не возьму с собой ни вас, ни вашу сестру, даже если бы у каждой из вас было по миллиону долларов! За кого вы меня принимаете — за дурака? Уж я могу найти женщин помоложе, Кандида, женщин в моем вкусе! А не пару тощих, никчемных высохших ведьм!
Паула ставит зонт в подставку.
Кандида. Так вы уйдете, или мне позвать полицию?
Тони. Так вы отдадите картину, или мне сказать вашему отцу?
Паула. Отец знает, Тони.
Тони (резко поворачивается). Паула!
Паула (спокойно идет вперед). Отец всегда все знает.
Тони (растерянно спешит к ней). Почему ты сбежала, Паула? Почему ты покинула меня?
Паула (проходит мимо него, направляясь к столу, кладет четки и молитвенник). Надо было кое-что сделать. Очень важное.
Тони (в отчаянии). О Паула, я мог убить себя! Я мог убить себя за то, что прикоснулся к тебе!
Паула (улыбается). До чего же ты тщеславен!
Тони (подходит к ней). Ты знаешь, что я сделал, когда ты ушла? Пошел и напился! Напился до чертиков! Я готов был убить себя! Убить всех!
Паула. Бедный Тони! А сначала ты всего лишь хотел получить свои комиссионные!
Тони. К черту комиссионные! Я их уже не хочу! Я хочу только… чтобы ты простила меня!
Паула. Ты, Тони, никогда не простишь меня.
Тони. Паула, не надо меня ненавидеть!
Паула. С какой стати?
Тони. Тогда выслушай меня! Поверь мне!
Паула. Я уже слушала тебя, Тони, и верила — помнишь?
Тони. Я лгал тогда, я обманывал тебя! Ну ты же знаешь, какая я скотина! Всегда стараюсь не упустить своего! А ты была рядом, тебя можно было взять — и я взял!
Паула. Ну, а кроме того, ты думал о своих комиссионных.
Тони. Да, я думал и о деньгах тоже! Мне нужны деньги!
Паула. И еще ты думал, как бы причинить боль отцу.
Тони. Да, да — и это тоже! Я хотел причинить ему боль, хотел сорвать злость на нем, на этом доме! Я давно хотел сделать это! Да, я сделал это со зла, я сделал это из-за денег и еще по тысяче причин, которых вы не поймете, потому что никогда не жили той жизнью, которой жил я! Внутри я весь искорежен, Паула! Паула, не надо ненавидеть меня! Попробуй меня понять! Мы начали не с того — ты и я, но мы можем начать сначала. Все можно исправить. Я хочу все исправить, Паула, хочу возместить все зло, причиненное тебе! Ну скажи, что ты веришь мне!