Паула. Я верю тебе.
Тони. Прошлый раз я обманывал тебя, но сейчас я говорю от всего сердца! Я сейчас в полном порядке — как никогда в жизни!
Паула. Я тебе верю.
Тони. Тогда где картина, Паула? Дай ее мне. Теперь в ней не только ваше спасение, в ней и мое спасение. Это наше спасение — твое и мое! Мы уедем, Паула, как я и говорил. Уедем вместе. Испания, Франция, Италия. Мы начнем новую жизнь. И ты будешь счастлива со мной, Паула, я обещаю! Я научусь быть добрым, ты научишься быть свободной!
Паула (смеется). Свободной!
Тони (в ужасе). О Паула, не смейся, не смейся!
Паула. Прошлый раз смеялся ты, Тони. Теперь мой черед.
Тони (смотрит на нее). Ты мне не веришь?
Паула (серьезно). А ты меня… любишь?
Тони. Я научусь любить тебя, Паула, — обещаю! Нужно только вырваться отсюда. Нужны только деньги, чтобы вырваться и быть свободными. Где картина, Паула? Американец ждет.
Паула. В таком случае иди и скажи ему, чтобы перестал ждать. (Поворачивается к месту, где был Портрет.) Картины больше нет.
Тони (широко раскрывает глаза). Что ты с нею сделала?
Паула. Уничтожила ее.
Тони и Кандида в молчании смотрят на нее, она разглядывает собственные руки.
Тони (ошеломленно). О нет! О нет, нет!
Паула (поворачивается к Кандиде). Ты слышала, что я сказала, Кандида?
Тони (как в лихорадке). Паула, скажи, что это неправда! Скажи, что это неправда!
Паула. Я уничтожила нашу картину, Кандида.
Тони. Нет! Нет! Это неправда! Это неправда!
Паула (радостно). Я изрезала ее вдоль и поперек, потом разорвала и сожгла! От нее ничего не осталось! Ничего, совсем ничего!
Тони (рыдает). О, ты сумасшедшая, сумасшедшая!
Паула. Ты сердишься, Кандида?
Кандида (подходит). Нет, Паула. (Обнимает сестру.)
Тони, рыдая, опускается на колени.
Паула. Кандида, ты плачешь?
Кандида. Да нет же — посмотри на меня!
Паула (оглядывает комнату). Но кто-то плачет. Я слышу, как кто-то плачет.
Кандида (показывает на Тони). Это всего лишь мистер Хавиер.
Паула (подходит к рыдающему Тони). Ах, да… Бедный Тони! И он обрел слезный дар.
Тони. Ну зачем ты это сделала, Паула? Зачем ты это сделала!
Паула. Потому что я не хотела бежать отсюда, Тони. В отличие от тебя!
Тони. Ты могла бы быть счастлива со мной! Я мог бы освободить тебя!
Паула (смеется). Но я и так свободна! Я снова свободна, Тони! А в вашем мире нет свободы. Просто издерганные люди, которые сбились в кучу и все время стремятся куда-то бежать. Испуганные рабы, жаждущие выкупа! Но такую свободу, как у меня, вы не купите и за миллион долларов! Да, я была безумна — на минуту, когда заразилась вашим страхом, когда пожелала вашего рабства! А когда я сожгла картину, я снова стала свободной!
Тони (резко поднимается). Я, я! И это все, о чем ты думала? Только о себе? А как насчет меня? Ты знаешь, что ты со мной сделала, когда сожгла эту картину?
Паула. Откуда тебе знать, кто из нас жертва!
Тони (смотрит на нее). И тебе совсем не жалко! У тебя совсем нет жалости!
Паула. Я ведь сказала, что ты никогда не простишь меня.
Тони. Ты могла бы спасти меня…
Паула. Но я и так спасла тебя, Тони. Ты только еще не знаешь…
Тони. Ты могла спасти меня, но не захотела! О’кей, тогда я убираюсь ко всем чертям! (Идет к лестнице.) Хватит мне бороться, хватит стараться быть хорошим! Я вернусь туда, откуда вышел, — назад, в помойную яму! Назад, к жизни, от которой ты могла бы меня избавить!
Паула. Ты не вернешься, Тони. Ты уже не можешь вернуться. Ты никогда не будешь прежним. Это цена, которую ты платишь. И ты не вернешься.
Тони (снова рыдает и идет назад). О нет, вернусь! Я вернусь — назад, в помойную яму! Хватит с меня борьбы! Хочу просто гнить! Ты могла бы спасти меня, но не захотела! И я мог бы спасти тебя, Паула! А теперь ты проклята! И я рад — да, я рад! О, я добился своего: обрек тебя на проклятие — тебя, твоего отца и этот дом! Ты сама вырыла себе могилу, Паула, когда сожгла картину! Прибила крышку к гробу! Я мог освободить тебя! А теперь ты обречена гнить здесь! Вы все обречены гнить здесь, все трое, вы будете бояться взглянуть друг другу в лицо! Вы все будете сидеть здесь, ненавидеть друг друга и гнить, пока не умрете! Вот что я принес вам! И я рад, я рад, я рад! (Уже у лестницы останавливается, рыдания душат его. Прижимает кулак к носу, стараясь взять себя в руки.) О, я тоже буду гнить — но я буду счастлив! Да, счастлив! Я хочу гнить, хочу отправиться в ад! Я буду наслаждаться им, для меня это будет лучшее время моей жизни! Я буду просто в восторге! Будьте прокляты, прокляты! (Снова останавливается, зайдясь в рыданиях. В ярости выпрямляется во весь рост и опять пытается бравировать.) Так вы полагаете, я должен расплачиваться, а? Думаете, я никогда не буду прежним, а? Льстишь сама себе, Паула! Меня это ничуть не задело! Посмотри на меня! Я все тот же Тони! Все тот же старый добрый Тони! И поверьте мне, красавицы, я намерен… (Не получается. Он надломлен окончательно — сгибается пополам и громко рыдает, спрятав лицо в ладони.) О, зачем ты это сделала, Паула? Зачем ты это сделала! (Спотыкаясь, спускается по лестнице.)