Паула. Наш бедный жертвенный агнец!
Кандида (робко подходит). Это было… наше жертвоприношение, Паула?
Паула (весело поворачивается к ней). Ах, Кандида, в моих руках был только нож. А ты возложила дрова на алтарь, ты возжгла огонь!
Кандида (опускается на колени). Паула, прости меня!
Паула (опускается на колени рядом с ней). Кандида, скажи, что ты ни о чем не жалеешь.
Кандида. О картине?
Паула. А что бы ты сделала?
Кандида (просветленно). То же, что и ты! Я бы уничтожила ее!
Паула. Осторожно, Кандида! Ты подумала, на что мы себя обрекаем?
Кандида. На тьму, на людей со счетами, на злые языки!
Паула. А теперь они скажут, что мы вовсе выжили из ума. Не забывай — мы уничтожили вещь, оцениваемую в десять тысяч долларов. Этого они никогда не поймут. Скажут, что мы сошли с ума, что мы опасны! И, Кандида, в конце концов они, может, будут правы…
Кандида. Я готова пойти на такой риск.
Паула. Послушай! Они уже говорят о нас… Они собираются, они идут!
Кандида (улыбается). У нас очень редкий талант, Паула.
Паула. Увы, да! Мы умеем только ловить крыс и говорить на древневавилонском языке. Есть ли для нас место в мире?
Кандида. А зачем нам какие-то ярлыки или номера?
Кандида. Быть… древней вавилонянкой?
Паула. И погибнуть.
Кандида. Да простит меня бог, что я возжелала покоя посредственности!
Паула (встает и поднимает сестру). Тогда вставай, Кандида, вставай! Мы снова свободны! Мы снова вместе — ты, я и отец! Да, и отец! Разве ты не видишь, Кандида? Он ждал этого знамения, ждал с тех самых пор, как подарил нам картину, как предложил нам отпущение. Знамения, что мы снова обрели веру, снова обрели смелость! О, он ждал, когда мы сделаем этот шаг, этот жест — последний, законченный, великолепный и безошибочный жест!
Кандида. И мы его сделали!
Паула. Мы осознали наше призвание!
Кандида. Мы приняли последние обеты!
Паула. И окончательно стали на его сторону!
Кандида. А он знает?
Паула. О да, да!
Кандида. Ты ему сказала?
Паула. А какая в этом нужда?
Кандида (восторженно). О Паула!
Паула. Он знает, он знает!
Кандида. Он простил нас наконец! Он простил нас, Паула! Паула. И мы стоим с ним рядом?
Кандида. Contra mundum.
Паула. О Кандида, давай выпьем за это! (Наливает в бокалы.)
Кандида. Но теперь мы стоим С ним рядом по праву, мы стоим с ним рядом по нашей свободной воле, зная, что делаем и почему. Ведь раньше мы этого не знали, Паула. Мы любили его только потому, что он наш отец, а мы — его дочери. Но теперь мы уже не дочери ему… нет… Я содрогаюсь от ужаса! Мы не можем вернуться к прошлому, Паула, мы должны выработать новые отношения — мы трое. С нами всеми что-то произошло, а больше всего с отцом. Паула, ты понимаешь, что мы его больше не знаем? Он уже не великолепный художник нашего детства и не тот обиженный, сломленный старик, который выбросился из окна. Весь этот год с ним что-то происходило. Он о чем-то договорился с жизнью, заключил свой сепаратный мир, нашел решение. Перед нами предстанет человек, восставший из могилы… О Паула, я содрогаюсь! И в то же время сгораю от нетерпения! Я сгораю от нетерпения увидеть его, показать, что мы стали новыми существами, его творениями! Мы больше не дочери ему, мы его друзья, его последовательницы, его жрицы! Мы родились вновь — не телом, но духом!