Паула. Что ж, в конце концов, это ведь его портрет.
Кандида. Собственно, даже двойной портрет.
Паула. А он ведь художник, и он — филиппинец.
Битой. Все так, но тогда к чему изображать себя Энеем? И почему на фоне Троянской войны?
Паула (пожимает плечами). Мы не знаем.
Кандида. Он нам не сказал.
Битой. А вы знаете, один заезжий француз написал восторженную статью об этой картине.
Кандида. О да, он был очень мил, этот француз. Сказал, что давний поклонник отца. И хорошо знал его работы — видел их в Мадриде и Барселоне. И он решил… (Умолкает.)
Битой вытаскивает блокнот и записывает ее слова. Кандида и Паула обмениваются взглядами.
Битой (выжидающе смотрит). Да? Он решил… что он решил?
Кандида (сухо продолжает). Он решил, что если когда-нибудь окажется на Филиппинах, то обязательно разыщет отца. И он приехал сюда, повидался с отцом, видел эту новую картину, а потом написал статью. Как я уже говорила, он очень милый человек, но теперь мы жалеем, что он вообще приезжал.
Битой (отрываясь от блокнота). Простите?
Кандида. Скажи-ка, Битой, ты газетный репортер?
Битой (после минутного колебания). Да. Да, я репортер.
Кандида (улыбается). Так вот почему ты решил навестить нас впервые за столько лет! (Все еще улыбаясь, отходит от него.)
Битой непонимающе смотрит ей вслед. Она подходит к столу и сбивает шоколад.
Битой поворачивается к Пауле.
Битой. Паула, в чем дело? Что я такого сделал?
Паула. О, ничего, Битой. Только теперь, если люди приходят сюда, то не к нам. Они приходят посмотреть на эту картину.
Битой. Ну и что? Вы должны радоваться, должны гордиться! Все думали, что ваш отец давно умер. И вот сейчас, после стольких лет молчания и мрака, о нем опять заговорили. Вся страна с волнением узнает, что Лоренсо Марасиган, один из величайших художников Филиппин, друг и соратник Хуана Луны[6], не только жив, но и создал в столь почтенном возрасте еще один шедевр.
Паула (мягко). Отец написал эту картину только для нас — для Кандиды и для меня. Он подарил ее нам, и уже целый год она мирно висит здесь. А потом появляется этот француз, строчит о ней. И с тех пор мы потеряли покой. Не проходит и дня без посетителей: или репортер из газеты, или фотокорреспондент из журнала, или студенты из университета. А нам, (кладет руку ему на плечо) нам это не нравится, Битой. (Поворачивается и идет к столу; готовит полдник для отца.)
Битой остается на прежнем месте и смотрит на Портрет. Затем прячет блокнот и тоже идет к столу.
Битой. Простите меня, Кандида. Простите, Паула.
Паула ставит еду на поднос, Кандида сбивает шоколад.
Что ж… Думаю, мне пора.
Кандида (не глядя на него). Нет, останься на мериенду. Паула, принеси еще одну чашку.
Паула идет к двери.
Битой. Пожалуйста, не беспокойтесь, Паула. Мне действительно надо идти.
Паула (останавливается). Ну Битой!
Битой. Меня ждут.
Кандида (наливает шоколад в чашку). Садись, Битой, и хватит глупостей.
Битой. Меня ждут неподалеку, Кандида, и через минуту эти люди будут здесь.
Кандида (смотрит на него). Тоже из газет?
Битой. Да.
Кандида. Твои друзья?
Битой. Мы работаем на одну и ту же компанию.
Кандида. Понятно. И поскольку ты друг дома, тебя послали вперед расчистить путь — так?
Битой. Совершенно верно.
Кандида (смеется). Да ты негодяй, Битой Камачо!
Битой. Я сейчас спущусь и скажу, чтобы они не приходили. Кандида. Почему? (Пожимает плечами.) Пусть приходят. Паула. В конце концов, надо же нам привыкать.
Битой. Но я не хочу, чтобы они приходили.