– Тебе, Мэри? Давай тарелку, Стивен. Ешь, ешь, скорей усы вырастут. Ну-ка!
Он щедро налил соуса в тарелку Стивена и поставил соусник на стол. Потом он спросил дядю Чарлза, нежное ли мясо. Дядя Чарлз не мог говорить, потому что у него был полон рот, но он кивнул головой.
– А ведь хорошо наш приятель ответил канонику? А? – сказал мистер Дедал.
– Я не думал, что он на это способен, – сказал мистер Кейси.
– «Я заплачу церковный сбор, отец мой, когда вы перестанете обращать дом Божий в трибуну для агитации».
– Нечего сказать, недурной ответ, – сказала Дэнти, – своему духовному отцу. Особенно для человека, который называет себя католиком.
– Им остается винить только себя, – сказал мистер Дедал с нарочитой кротостью. – Будь они поумней, они занимались бы только религией, а не совались бы не в свои дела.
– Это и есть религия, – сказала Дэнти, – они исполняют свой долг, предостерегая народ.
– Мы приходим в дом Господень, – сказал мистер Кейси, – смиренно молиться нашему Создателю, а не слушать предвыборные речи.
– Это и есть религия, – повторила Дэнти. – Они правильно поступают. Они должны наставлять свою паству.
– И агитировать с амвона? – спросил мистер Дедал.
– Разумеется, – сказала Дэнти. – Это касается общественной нравственности. Какой же это священник, если он не будет объяснять своей пастве, что хорошо и что дурно.
Миссис Дедал опустила нож с вилкой и сказала:
– Ради Бога, ради Бога, избавьте нас от этих политических споров хоть на сегодня, в такой день!
– Совершенно верно, мэм, – сказал дядя Чарлз. – Довольно, Саймон. И больше ни слова.
– Хорошо, хорошо, – скороговоркой ответил мистер Дедал.
Он решительным жестом снял крышку с блюда и спросил:
– А ну-ка? Кому еще индейки?
Никто не ответил. Дэнти повторила:
– Хорошие речи для католика, нечего сказать.
– Миссис Риордан, умоляю вас, – сказала миссис Дедал, – оставим этот разговор хоть сегодня.
Дэнти повернулась к ней и сказала:
– По-вашему, я должна сидеть и слушать, как издеваются над пастырями церкви?
– Никто против них слова не скажет, – подхватил мистер Дедал, – если они перестанут вмешиваться в политику.
– Епископы и священники Ирландии сказали свое слово, – возразила Дэнти, – им нужно повиноваться.
– Пусть они откажутся от политики, – вмешался мистер Кейси, – а не то народ откажется от церкви.
– Слышите? – сказала Дэнти, обращаясь к миссис Дедал.
– Мистер Кейси! Саймон! Довольно, прошу вас, – умоляла миссис Дедал.
– Нехорошо! Нехорошо! – сказал дядя Чарлз.
– Как! – воскликнул мистер Дедал. – И мы должны были отступиться от него по указке англичан!
– Он был уже недостоин вести народ, – сказала Дэнти. – Он жил во грехе, у всех на виду.
– Все мы грешники, окаянные грешники, – невозмутимо ответил мистер Кейси.
– «Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят, – сказала миссис Риордан. – Лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих». Вот слова Священного Писания.
– И очень скверные слова, если хотите знать мое мнение, – холодно заметил мистер Дедал.
– Саймон! Саймон! – одернул его дядя Чарлз. – При мальчике!
– Да-да, – спохватился мистер Дедал. – Я же говорю… Я хотел сказать… Скверные слова говорил носильщик на станции. Вот так, хорошо. Ну-ка, Стивен, подставляй тарелку, дружище. Да смотри доедай все.
Он передал полную тарелку Стивену и положил дяде Чарлзу и мистеру Кейси по большому куску индейки, обильно политой соусом. Миссис Дедал ела очень мало, а Дэнти сидела, сложив руки на коленях. Лицо у нее было красное. Мистер Дедал поковырял вилкой остатки индейки и сказал:
– Тут есть еще лакомый кусочек, называется он «архиерейский кусочек». Леди и джентльмены, кому угодно?..
Он поднял на вилке кусок индейки. Никто не ответил. Он положил его к себе на тарелку и сказал:
– Мое дело предложить. Но пожалуй, я съем его сам. Я что-то за последнее время сдал.
Он подмигнул Стивену, накрыл блюдо и опять принялся за еду. Пока он ел, все молчали.
– А погода все-таки разгулялась! – сказал он. – И приезжих много в городе.
Никто не ответил. Он опять заговорил:
– По-моему, в этом году больше приезжих, чем в прошлое Рождество.
Он обвел взглядом лица присутствующих, склоненные над тарелками, и, не получив ответа, выждал секунду и сказал с досадой:
– Все-таки испортили мой рождественский обед!
– Не может быть ни счастья, ни благодати, – процедила Дэнти, – в доме, где нет уважения к пастырям церкви.