— Что же ты выяснила наверху? — спросил полурослик.
— Алериц обманул меня, и я не удивлена этому. Но эти даты отпечатались в моей голове на всю жизнь. Ох, пока я не забыла, скажи: куда пропала моя ласточка?
— Я оставил её у мозаики. Тогда, когда ты отправилась в логово злодея, мне показалось, будто между картиной и птицей существует какая-то связь, будто…
— …панно оживило её. Благодарю, друг. Нужно проведать её. Вы оставили клиновидный ключ, когда уходили?
Илес кивнул. Они с Овроллией отправились давно знакомым путём в подземелье, к мозаичной галерее.
Внизу всеми своими пёрышками и бушующей вокруг непогодой светилась картинная ласточка. Ови огляделась и поняла, что птицы здесь нет, однако не рискнула призывать её по новой. Девушка взялась перевязанной рукой за торчащий из картины ключ и фальшиво застонала от боли, приговаривая:
— Не могу… Пальцы чем-то смазали, сухожилиям всё ещё больно, когда сгибаю…
Друг молчаливо подошёл к клину и, спокойно дотягиваясь рукой, повернул его. Овроллия убрала притворство со своего лица и укоризненно взглянула на спутника. Он сказал:
— Мне никогда не побороть страх, любезная подруга…
Вдвоём они прошли в зал-лабораторию. Ничего не поменялось здесь с той поры, как девушка потеряла сознание. Внезапно, со стороны обесцветившегося века назад фиолетового гобелена, послышалось трепыхание крылышек. Ласточка выглядела абсолютно целой, хотя перья её живота и делила, словно пробор, прямая линия.
— Вернулась, хозяйка, — прощебетала пернатая. — Я изучаю бумаги безумца. Юстициары оставили здесь столько всего, что…
— Ответь мне, кто ты, — спокойно произнесла Овроллия, скрестив руки на груди. — Пусть Илес также будет в курсе.
Полурослик взял один из подсвечников люстры и принялся копаться в груде металла, под которыми узнавались полы рваной мантии и погасшие кристаллы.
— Когда я создавала тебя, то вложила часть своих мыслей, — продолжала чародейка. — Но я ощущала в тебе жизнь во время похода за границу… В тебе нет моего сознания. Возможно, раньше и было, но сейчас — кто-то другой обитает в этом иллюзорном тельце.
Ласточка села на пол и снизу вверх взглянула на хозяйку. Она уже не удивлялась осмысленному взгляду двух чёрных пуговиц.
— Я не осознаю себя, лишь понимаю, что нахожусь в чужом теле, — пропела та. — Мне знакомы память и чувства этого создания, но ум принадлежит только мне. Первое, что я помню, — это… грузное тело, на котором сидела.
— Ты поглотила душу стражника Борворка, — удивилась Овроллия. — И он не осознаёт, что раньше был человеком. Две частицы двух разных людей живут внутри одного крохотного тела, которое даже не обладает настоящей материей, а является осязаемым фантомом. Моё заклятье вышло из-под контроля…
Полурослик бросил железяку, взял птицу в одной руку и погладил её. Обернувшись к подруге, сказал:
— Не верю, что здесь смешались два существа. Хрупкая девушка и пухлый зрелый чародей.
— Это… полностью перечёркивает мои исследования… — Ови взяла птицу в руку и сразу же вернула Илесу. — Два разума, заключённые в одном теле… Требуются долгие исследования, но ни один здравомыслящий человек не отдаст какое-то разумное существо мне. Разум людей, осквернённых дурными помыслами, исключён. Значит, то, что произошло, — совпадение, а не результат долгих исследований… Я твёрдо решила, Илес. Надеюсь, ты будешь на моём выпуске и услышишь, что я скажу.
— Конечно, буду! — оживился он. — И Рибеса возьму! Но, любезная…
— Нужно заканчивать этот день. Прости, ласточка, за то, что случилось. Ты могла бы прожить человеческую жизнь, не осознавая себя. А вынуждена прислуживать взбалмошной чародейке.
Пернатая опустила голову, будто расстраиваясь словами хозяйки. Овроллия, как создательница, желала отпустить память об ушедшем, до чего не дошёл мастер Алериц.
Девушка прошла в центральную комнату, где за массивной ширмой увидела несколько коридоров и рукотворную сборочную платформу. На ней красовался стальной единорог в натуральный рост, и первой мыслью Ови было то, что такая махина бы не смогла выбраться из подземелья через узкие проходы. Голова голема, как и поведала ранее Лёдериц, покоилась от него отдельно, но все механизмы выглядели новыми, замасленными и заряженными.
— Самые талантливые люди зачастую становятся жертвами собственной гениальности… — произнесла чародейка.
— Слишком пристально смотришь на эту штуку, — пропела ласточка, на что хозяйка безукоризненно сказала: