По винтовым лестницам и тускло освещённым коридорам чародейка довела девушку до коридора, где толпился народ. Маги окружили вход в реликторий; среди них удалось узнать высокий фиолетовый колпак самого мастера Тункве, хранителя зала артефактов. Увидев Ласточку, седовласый академик бросился ей на шею причитая:
— Это не ты! Они не слушают меня, не слушают!
Появился тяжёлый запах железа, отдающий каким-то сладким привкусом. Ови не заметила, как её магическая птица упорхнула куда-то в коридор.
— Брось, Тункве! — низкорослого старца за шкирку оттащил чародей, светлые волосы которого только начали покрываться проседью. Профессор Кенциль, наставник Овроллии. — Девочка, подойти сюда.
— Учитель, что происходит? — спросила она у него.
Кенциль растолкал стену из мантий взмахами ладоней, Ласточка едва сдержала крик:
— Что?! Нет, он был живой!.. Живой!
Стражник Борворк лежал с пронзённым животом. Мантия пропиталась кровью, как и полы остальной одежды. Лужа под массивной тушей начала подсыхать. Судя по битому стеклу, стража выпивала перед убийством. Именно разлитое вино отдавало сладковатым запахом.
— Вирцель выжил, его унесли в лечебницу, пока не прибыли юстициары из казарм под академией, — проговорил профессор. — Раненый рассказал патрульным, что…
— Это она, она напала на них! — Ови заметила гневный взгляд одной из чародеек стражи. Её рогатая шляпа была измазана кровью. — Вся академия знает о её зависимости перед проклятой диадемой!
— Что происходит, ради всех богов?! — обвиняемая почувствовала дрожь по всему телу. — Я никого не убивала! Профессор, молю, приведите архимага! Нам нужно!..
Кенциль схватил её за волосы и, запрокинув голову, влил содержимое какой-то колбы. Ови почувствовала жгучий поток лавы, медленно сползающий по пищеводу. Хотелось немедленно разорвать себе глотку, взвыть раненым волком или наброситься на кого-то, но алхимическое зелье не позволило ей, сковав по рукам и ногам.
— Тише, девочка, это успокоительное, очень крепкое, — процедил профессор, приобняв Ласточку. — Пойдём со мной, дальше всё ещё хуже…
— Профессор, — путь им преградила широкоплечая фигура в капюшоне, — процессом занимается корпус юстициаров. Вы не имеете права мешать нашей работе…
Наставник и офицер начали ругань, хотя по их лицам происходящее больше напоминало интеллектуальную беседу. Овроллия перестала слышать. Она ощутила, как чудодейственное зелье распадается внутри неё на тысячи мельчайших капелек, проникающих в вены, внутренние органы и даже поры кожи через мышцы. Обстановка вокруг помутилась, огоньки фонарей и настенных канделябров стали выводить с её сознанием жуткие танцы.
Когда девушка пришла в себя, двое всё ещё спорили, стараясь обходиться без крика. Перешёптывания вокруг прервал ритмичный удар трости, что приближался откуда-то из глубин коридора. Профессор и командир стражи, увлечённые беседой, не слышали постороннего звука, которого следовало остерегаться всем.
— В конце концов, академия подчиняется Квольцетару! — начал наконец повышать голос старший юстициар. — Мы представляем здесь власть!
— Власть здесь представляет только верховный совет префектуры, — раздалось в наступившей тишине голосом мелодичным, тонким, напоминающим бьющееся стекло. — Так произошло, юстициар Ондрето, что я нахожусь в совете. Значит, город не имеет права диктовать мне, как именно следует управлять академией.
По обе стороны коридора отхлынули волны академиков и стражей, кланяясь и прижимая левые ладони к груди. Опираясь на трость, в центре коридора стоял архимаг. Паристо выглядел хмурым и ещё более безмятежным, чем окружающие, и лежащий перед ногами труп нисколько не удивлял его. В противовес карикатурным чародеям с картин и биографических пособий ректор обладал щетиной и короткими седыми волосками на голове, а не могучей гривой и бородой до пояса. Как и многие мужчины-чародеи, он не любил головные уборы, а потому все без исключения узнали его не столько по наличию трости, сколько по родимому пятну в форме кляксы на лбу.
— Архимаг, я… — Кенциль стукнул локтем Овроллию, они поклонились вместе.
— Я прослежу, чтобы вы не сделали ничего плохого. Ондрето? — архимаг даже не взглянул на юстициара, но тот согнулся в поклоне и уступил дорогу.
Вместе с наставником и ректором Ови направилась к последнему ряду витрин. Уже от самых дверей под ногами зазвенело стекло, некоторые реликвии валялись повсюду. Кто бы ни напал на реликторий, он не тронул ценности. Когда девушка спохватилась любимую птицу, профессор спросил полушёпотом: