– Очень. Но дело не в этом. Она как будто что-то излучает, что-то особенное – вот что меня поразило. Кто это редкостное создание? Где вы ее нашли и как произошло ваше знакомство?
– Я нашла ее в старом доме в Олбани. Шел дождь, она сидела в мрачной комнате с толстенной книгой и смертельно скучала. Она сама не знала, что скучает, но, когда я сказала об этом, кажется, была мне благодарна. Может быть, ты считаешь, что я не должна была ее трогать – пусть бы жила как жила. Отчасти это верно. Но я действовала сознательно; я решила, что она предназначена для лучшей доли и что я сделаю доброе дело, если возьму ее с собой, чтобы показать мир. Она, как и большинство молодых американок, думает, будто много знает о нем, – но, как и большинство молодых американок, очень сильно ошибается. Если хочешь знать, я подумала также, что с Изабеллой будет приятно бывать на людях. Я люблю, чтобы обо мне были хорошего мнения, а для женщины моего возраста нет лучшего украшения, чем привлекательная племянница. Ты знаешь – я много лет не видела детей моей сестры; мне претил образ жизни их отца. Но я всегда намеревалась что-нибудь сделать для них тогда, когда моему зятю придет время удалиться туда, где воздают по заслугам. Выяснив, где их найти, я безо всякого предупреждения к ним явилась. У Изабеллы две сестры, обе замужем. Я видела только старшую, Лилиан Ладлоу, у которой, кстати говоря, довольно неотесанный муж. Лили, как узнала, что я заинтересовалась Изабеллой, так и ухватилась за это. Сказала, что это именно то, что ее сестре нужно, – чтобы кто-то ею заинтересовался. Она говорила об Изабелле так, как ты говоришь о каком-нибудь юном гении, который нуждается в поощрении и поддержке. Возможно, Изабелла и правда талантлива, но я пока еще не поняла, в какой области. Миссис Ладлоу пришла в восторг от моей идеи взять Изабеллу в Европу. Все они смотрят на Европу как на прибежище для эмигрантов, место для размещения излишков населения. Сама Изабелла обрадовалась поездке, и все легко устроилось. Кое-какие трудности возникли только в связи с тем, что, как я понимаю, она ни в коем случае не желает ни у кого одалживаться. Но у нее была небольшая сумма, и она думает, будто сможет путешествовать на свои деньги.
Ральф внимательно выслушал отчет своей здравомыслящей матери; его интерес к симпатичной кузине отнюдь не ослаб.
– Что же, если она талантлива, – сказал он, – мы должны выяснить, в чем именно. Может быть, в искусстве флирта?
– Не думаю. Поначалу она может показаться кокеткой, но потом становится ясно, что все не так просто.
– Тогда Уорбартон не прав! – воскликнул Ральф Тачетт. – Ему, как мне кажется, показалось именно так.
Его мать покачала головой.
– Лорду Уорбартону не понять ее. И пытаться не стоит.
– Он очень умен, – возразил Ральф, – но ему полезно иногда поломать себе голову.
– Изабелле доставит удовольствие привести лорда в затруднение, – заметила миссис Тачетт.
Ее сын опять слегка нахмурился.
– А что она знает о лордах?
– Ровным счетом ничего. И именно это ему будет очень трудно осознать!
Ральф рассмеялся на эти слова и выглянул в окно.
– Вы не собираетесь спуститься к отцу? – спросил он.
– Без четверти восемь, – ответила миссис Тачетт.
Ральф взглянул на часы.
– Тогда у вас есть еще пятнадцать минут. Расскажите еще что-нибудь об Изабелле.
Но миссис Тачетт отклонила эту просьбу, сказав, что остальное он должен будет выяснить сам.
– Ну хорошо, – произнес Ральф, упрямо продолжая тему. – С ней приятно показаться на людях. Но не причинит ли она при этом вам беспокойства?
– Надеюсь, нет. Но если и причинит, я не отступлю. Я никогда не отступаю.
– Она поражает меня своей непосредственностью, – сказал Ральф.
– Непосредственные люди не причиняют большого беспокойства.
– Это правда, – согласился Ральф. – И вы – тому доказательство. Вы чрезвычайно непосредственны и, я уверен, никогда никому не причинили беспокойства. Но скажите мне вот что. Это пришло мне в голову только сейчас: умеет Изабелла дать отпор?
– Послушай, – воскликнула мать, – ты задаешь слишком много вопросов! Выясняй это сам.
Однако это был не последний вопрос.
– Но вы так и не сказали, что намереваетесь с ней делать.
– Делать с ней? Ты говоришь об Изабелле, словно это отрез ситца. Я абсолютно ничего не буду с ней делать. Она сама будет делать все, что захочет. Она меня предупредила.
– Значит, в той телеграмме вы хотели сказать о независимости именно ее характера.
– Я никогда не знаю, что хочу сказать в своих телеграммах, особенно в тех, которые отправляла из Америки. Ясность слишком дорого стоит. Давай спустимся к отцу.