– И в то же время Уорбартон очень благоразумен, – заметила старшая мисс Молинью.
Изабелла взглянула в тот угол гостиной, где находился лорд; было очевидно, что он изо всех сил старается угодить миссис Тачетт. Ральф играл с одной из собак перед пылающим камином, который вовсе не был лишним в огромной старинной зале при прохладной августовской английской погоде.
– Вы полагаете, ваш брат искренен? – с улыбкой спросила Изабелла.
– О, несомненно! – торопливо воскликнула Милдред, в то время как старшая сестра удивленно взглянула на нашу героиню.
– Думаете, он не дрогнет, если придется?
– Что придется?
– Я имею в виду, сможет ли он, скажем, отказаться от всего этого?
– Отказаться от Локли? – переспросила старшая мисс Молинью после небольшой паузы, когда снова обрела дар речи.
– Да, и от других имений тоже. Кстати, как они называются?
Сестры обменялись почти испуганными взглядами.
– Вы хотите сказать… вы имеете в виду, что они требуют больших расходов? – спросила младшая сестра.
– Я думаю, он мог бы сдать один или два дома, – сказала другая.
– Сдать или отдать? – спросила Изабелла.
– Не могу представить, чтобы он отказался от своей собственности, – проговорила старшая мисс Молинью.
– В таком случае боюсь, он обманщик! – воскликнула Изабелла. – И что же, вы не считаете, что его положение ложно?
Ее собеседницы были явно сбиты с толку.
– Положение брата? – пробормотала мисс Молинью.
– Его положение считается очень хорошим, – возразила младшая сестра. – Самое высокое положение в графстве.
– Наверное, вы считаете меня бесцеремонной, – заметила Изабелла, воспользовавшись возникшей паузой. – Полагаю, вы очень почитаете брата и побаиваетесь его.
– Конечно, невозможно не уважать брата, – просто сказала мисс Молинью.
– Если вы его уважаете, значит, он очень хороший человек… потому что вы обе очень хорошие.
– Он необыкновенно добр. Никто даже не представляет себе, сколько хорошего он делает.
– Все знают о его способностях, – добавила Милдред. – И считают их необыкновенными.
– Да, я это вижу, – согласилась Изабелла. – Но на его месте я исповедовала бы более консервативные взгляды. И ничего не стала бы отдавать.
– Я думаю, люди должны придерживаться широких взглядов, – мягко возразила Милдред. – Нас так воспитывали с самого детства.
– Что ж, – произнесла Изабелла. – Это у вас очень хорошо получается. Неудивительно, что вам это нравится. Я вижу, вы питаете слабость к вышивке? – сменила она тему.
После ланча лорд Уорбартон повел Изабеллу осматривать дом, имевший очень благородный вид; впрочем, иного и нельзя было ожидать. Внутри здание было сильно модернизировано – и некоторые, может быть, лучшие его части потеряли свою первозданность. Но когда девушка посмотрела на него из сада, дом – громадный, выкрашенный непогодой во все оттенки серого, вздымающийся над наполненным неподвижной водой рвом – показался ей сказочным замком. День выдался прохладным и пасмурным; всюду были заметны первые признаки осени; бледный солнечный свет падал на стены расплывчатыми бликами, как будто намеренно согревая те места, где сильнее ощущалась болезненность нанесенных временем ран. Викарий, брат хозяина, прибыл к ланчу, и Изабелла поговорила с ним в течение пяти минут – время достаточное для того, чтобы в который раз попытаться найти истового приверженца церкви, – и отказаться от этой попытки как от тщетной. Викарий из Локли был человеком огромного роста, атлетического телосложения, с искренним выражением лица, прекрасным аппетитом и склонностью к внезапным взрывам смеха. От своего кузена Изабелла потом узнала, что до того, как принять сан, викарий был успешным борцом и что до сих пор при случае – конечно, только в кругу семьи – с удовольствием кладет на лопатки своего слугу. Викарий понравился гостье – она была в таком настроении, когда нравится все вокруг; правда, ее воображению пришлось как следует потрудиться, чтобы представить его в роли духовного пастыря. Покончив с ланчем, все общество отправилось на прогулку по окрестностям, и лорд Уорбартон проявил некоторую изобретательность, чтобы увести свою юную гостью от остальных.
– Я хочу, чтобы вы здесь все как следует, по-настоящему осмотрели, – сказал он. – А вы не сможете сделать этого, если вас будут отвлекать всякой болтовней.
Однако его рассказ (при том, что лорд много говорил о доме, который имел любопытную историю) касался отнюдь не только археологических особенностей; время от времени он переходил к вопросам более личным – как в отношении Изабеллы, так и себя самого. Но в конце концов, после довольно продолжительной паузы, лорд вернулся к той теме, которая послужила предлогом для всей беседы.