Девочка замерла, будто статуя у ворот палаццо, пока София распутывала колтуны и стирала молоко у нее с подбородка. А куда деваться? Няня была поперек себя шире, вдобавок плечистой и с тяжелой рукой. Щербатая улыбка — ибо зубов у Софии почти не осталось — редко озаряла ее лицо. Непослушание и баловство она пресекала строго. Няня постоянно напоминала маленьким подопечным: детская — ее владение, и всё там будет, как она велит. «Не твое, а мамино, старая корова», — как-то раз буркнула себе под нос Изабелла и сразу же получила суровое наказание — шесть ударов прутом и в постель без ужина.
Однако София не таила обид. Наутро Лукреция уголком глаза увидела, как сестра, чудом присмиревшая, обнимает няньку за шею, целует в щеку и что-то шепчет ей в чепец. София улыбалась, обнажая черные ямы на месте зубов, и ласково вела Изабеллу к столу.
Зажав губами шпильки, няня продиралась щеткой через волосы Лукреции, а другой рукой зажимала ей ухо. Не отрываясь от своего занятия, София велела balia отнять Пьетро от груди и запеленать получше, сказала Франческо не жадничать, а хорошенько пережевывать еду, и стала помогать Марии с утренними уроками.
Лукреция скривилась, когда щетинки зацепились за колтун, но не вскрикнула. Да и зачем? Стоит только ойкнуть, София раз — и шлепнет по ноге этой же щеткой!
Девочка отрешилась от всего вокруг и мысленно перенеслась в подвал Sala dei Leoni. К ней мягко крадется тигрица, в ее горле клокочет рык, но она не укусит, нет! Спокойно взглянет на нее, а Лукреция поприветствует зверя низким рокотом, и…
Ее дернули за ухо, и вот она снова в детской. Вокруг — гогот и насмешки. Что она пропустила?.. Старшие братья и сестры наконец ее заметили, потешались над ней и тыкали пальцами, а Изабелла даже согнулась пополам от хохота.
— Вы чего? — растерялась Лукреция, потирая мочку уха.
— Ты…ты… — Джованни прыснул.
— Что я? — выпалила она. Почему все на нее глазеют?! Лукреция обхватила руками мягкий нянин живот и уткнулась в него лицом, прячась от насмешливых взглядов.
— Ты рычала, — с ледяным неодобрением ответила Мария.
— Как медведь! — подхватила Изабелла. — Ну ты потешная, Лукре!
Они встали из-за стола и вышли, весело переговариваясь: Лукреция, мол, притворялась медведицей!
София грубовато погладила ее между лопаток. Лукреция прижалась к фартуку няни и вдохнула привычный запах — Софиин, и больше ничей — дрожжей, соли, пота, и нотки чего-то пряного, похоже, корицы.
— Ну же, — поторопила няня. — Поднимайся!
Лукреция запрокинула голову, не разжимая объятий. Тайна щекотала ей грудь изнутри, словно между ребер норовила выскользнуть шелковая лента. Рассказать Софии про тигрицу или не надо?
— Почему у тебя нет зубов? — вместо этого спросила она.
Нянька легонько стукнула ее по голове щеткой.
— Да потому, что пришлось кормить твою маменьку, ее сестер и братьев, а каждый ребенок забирает по зубу, а иной раз по два или три.
Как же так? Лукреция украдкой глянула на кормилицу. Та застегивала платье, а Пьетро перевесился через ее плечо. У нее тоже выпадут зубы? Все разом? Младенцы и зубы, молоко и сестры, молоко и братья… Неужели они с Марией, Франческо, Изабеллой и Джованни стоили balia по зубу, или даже по три?
София подняла Гарциа на колени, и младший брат Лукреции, лепеча, обнял няню за шею.
— Но почему… — начала Лукреция, однако София перебила:
— Хватит расспросов. Марш на уроки!
Лукреция нехотя забрела в классную комнату, где учитель античной истории разворачивал карты и таблицы, что-то объяснял, обводя нужные места указкой. Франческо тоскливо глядел в окно, Мария согнулась над грифельной доской и прилежно записывала события Троянской войны, а Изабелла корчила рожицы Джованни, стоило учителю повернуться спиной. Изабелла не просто гримасничала, а еще и сгибала пальцы, словно когтистые лапы: видимо, ей пока не надоело дразнить Лукрецию за невольный рык.
«Никак не успокоится», — с легкой тревогой подумала она и юркнула на свое место за маленькой партой в конце комнаты, после широких парт Изабеллы и Марии. Лукреция ходила на уроки всего несколько месяцев, сразу как ей исполнилось семь — этот возраст отец считал подходящим для начала обучения.
Учитель античной истории — молодой человек с заостренной бородкой — стоял перед ними с вытянутой рукой и шевелил губами, объясняя тему. Потом придет учитель музыки, они возьмутся за инструменты. После — черед рисования. Учитель поручит ей самое скучное задание — выписывать алфавит, пока остальные рисуют. Лукреция спрашивала, можно ли ей присоединиться к старшим, ведь это так интересно — переносить на чистый лист весь мир, изображать с помощью пальцев и мелка увиденное глазами, воспринятое мозгом, но взрослые велели подождать, пока ей не исполнится десять. Предстояла череда дней, месяцев и лет — унылых и однообразных, неотличимых один от другого.