Пока охрана и авиационные службы согласовывали вопрос вылета на Кавказ, Степашин осмотрел выставку, развернутую прямо на поле казанского аэродрома. По иронии судьбы, там, наряду с гражданской продукцией, демонстрировались последние новинки нашего оружейного комплекса. Патроны, гранаты, мины… Как они сегодня нужны там — на Кавказе!
Полет прошел «на телефонной линии». Операторы ФАПСИ держали на линии самолета премьера по нескольку абонентов. Президент, начальник Генштаба, министр внутренних дел, директор ФСБ… Уточнялись обстоятельства прорыва, силы, противостоящие бандитам. Еще в самолете Степашин отдал команду, взяв всю ответственность на себя, о нанесении ракетных ударов по боевикам.
Лица встречавших в Махачкале выражали крайнюю озабоченность и растерянность. Здесь было все: от «Что делать?» до «Кто виноват?» и «Кому отвечать?»
Последний вопрос был снят сам собой: «За все отвечать буду я…» Ответственности Степашин не боялся и еще раз повторил приказ о самых жестких мерах в отношении бандитов. Но, кто виноват, предстояло разобраться публично. В закрытом зале махачкалинского аэропорта собрались все заинтересованные лица. Помимо руководства Дагестана, здесь были силовики, руководители и командиры подразделений.
— Ну, Адельгирей, доложи, как ты бандитов в Дагестан пропустил, — начал Степашин.
Министр внутренних дел Адельгирей Магомедтагиров, недавно получивший звание генерала, готов был провалиться сквозь землю. Для волевого человека публичная порка, который он подвергся, была серьезным испытанием. Докладом Степашин остался недоволен. И не только потому, что он был сумбурен и грешил оговорками, а потому, что в руках министра внутренних дел Степашин сосредоточил огромную власть над всеми силами в республике — над армией, внутренними войсками и даже ФСБ.
Начальник управления ФСБ по Республике Дагестан генерал Владимир Смирнов докладывал удачнее. Жестко, хлестко, с цифрами, фактами, географическими координатами… «Знали, докладывали в Москву… Предлагали меры…»
Во время доклада командующего внутренними войсками МВД России Вячеслава Овчинникова между ним и начальником Генерального штаба Анатолием Квашниным разразилась полемика. Генералы обвиняли друг друга в нерешительности, неспособности принять правильное решение. Словно в подтверждение правоты Овчинникова на стол президиума передали записку. Во время бомбежки силами ВВС был уничтожен «рафик» с милиционерами. Записку зачитал упавшим голосом министр Дагестана А. Магомедтагиров. Его ведомство снова понесло потери. Теперь от своих…
Разнос, который устроил всем присутствующим Степашин, был словно ураган Торнадо. И он был прав. Что толку в докладах, если люди не в состоянии распорядиться своими силами и средствами. Что толку в выделяемых средствах, если они идут неизвестно куда. Что толку во всех совещаниях и заседаниях, если из них не делаются выводы…
Что толку?
Толк все-таки был. К концу блицсовещания все пришли в чувство.
На следующий день утром в первую приемную председателя правительства пришел указ об отставке кабинета Степашина. Правительство оказалось за скобками руководства страной…
Но войска уже пошли: отданный премьером приказ успел вступить в законную силу.
Вальпургиева ночь
Наверное, никогда Сергей Степашин не думал о том, что волей или неволей он станет не просто свидетелем, а самым деятельным участником всех процессов последнего десятилетия ХХ века. При этом можно особо отметить, что он всегда имел собственную точку зрения, а нередко и демонстративно (кому-то казалось эпатажно) ее выражал. Демонстративно настолько, что знающие его люди качали головой — не дай бог, кто стукнет. О стукачах мы поговорим отдельно… В жизни Степашина их было немало. И каждый играл в его судьбе свою неблаговидную роль.
В 1991 году после избрания Верховного Совета РСФСР полковник Степашин неожиданно для окружающих и для себя занимает ключевой пост — председателя Комитета по обороне и безопасности. Это было тем более странно, так как в ту избирательную кампанию КГБ СССР проявило чудеса политической активности. В Верховный Совет и местные органы власти были выдвинуты десятки профессиональных чекистов очень высокого ранга. Тысячи помельче — в местные органы власти. Азарт борьбы захватил не только руководителей, но рядовых оперов, которые даже плохо себе представляли, чем придется заниматься в Советах народных депутатов и ради чего…
Но клич был брошен. И он сорвал клапаны у бурлящего котла. Рядовые сотрудники бросали вызов своим процекованным руководителям. Те же, с недоумением глядя сверху вниз, внутренне трепетали, понимая, что их личный проигрыш равносилен стратегическому поражению. И началось… В ход пошли все возможные формы влияния борьбы за избирателя, от угроз и увещеваний конкурентов до прямого подкупа.
Противником Степашина по избирательному округу был шеф Ленинградского управления КГБ генерал А. Курков. Личность, безусловно, яркая, самобытная, уважаемая не только среди чекистов. Примечательно и то, что ранее он был начальником Ленинградского управления внутренних дел. А это еще несколько тысяч «штыков», подверженных такому понятию, как корпоративная солидарность. Но формальный авторитет играл «против». Победил молодой и никому не известный полковник.
В Верховный Совет было избрано немало людей с погонами на плечах. Они, словно римская когорта, сдвинули щиты и выставили наружу копья. Центральный Комитет КПСС связывал с ними те «здоровые силы», на которые надо было опереться. Но игра пошла по новым правилам. Все формальные авторитеты сметались, освистывались и забрасывались тухлыми яйцами демократических изданий.
Полковник Сергей Степашин занимает ключевой пост. Впрочем, особого шока не было. Верховный Совет России еще казался декоративной структурой. В конечном счете все великие дела решались не в Белом (тогда еще) доме, а на Старой площади. Пока еще все решалось там…
Никто не предполагал, что пройдет совсем немного времени и…
Впрочем, наверное, с тех роковых дней и следует начинать отсчет истинной работы российского Верховного Совета, как и Верховных Советов других республик СССР.
Об августе написано много. Даже очень. Сегодня о тех днях вспоминают кто с горечью, кто с разочарованием, кто с негодованием, а кто со стыдом. Для многих демократов он стал временем переоценки своей жизни. Для идеалистов — временем крушения надежд и разочарования.
Еще не сбросивший остатков сна, Степашин машинально взглянул на часы (было пять утра) и снял трубку зазвонившего телефона. В трубке молчали. «Ошиблись», — подумал он и снова лег.
Но ошибки не было. Это он понял после окончательного пробуждения, когда жена Тамара включила телевизор. Чуть растерянный диктор бесстрастно читал официальные документы. «Ерунда какая-то», — пожала плечами Тамара. Но с первых слов Степашин понял, что это очень серьезно. События последних дней и странный ночной звонок стали складываться во вполне логичную и стройную картину.
16 августа Степашину поступило неожиданное предложение о встрече от заместителя председателя КГБ СССР начальника столичного управления Виталия Прилукова. Он, как и Степашин, ленинградец, депутат Верховного Совета, пытался организовать встречу через посредника. Это было странно, так как не было ничего проще, чем связаться по телефону лично. Встреча не состоялась. Сегодня и не вспомнить, почему… Впоследствии оказалось, что именно Московскому управлению отводилась самая неблаговидная роль. По замыслу КГБ, они должны были задерживать и препровождать на фильтрационные пункты всех оказавшихся в Белом доме… Что хотел от Степашина Прилуков, осталось не ясно, но знающие шефа столичного КГБ могли с уверенностью сказать, что просто так с людьми тот не встречался. Он придерживался в своей жизни главного принципа — опоры на «здоровые силы». Впрочем, избрав для беседы Степашина, он бы не ошибся… По сути, но не по форме…
Стал ясен и ночной телефонный звонок — проверка. Однако почему не последовали следующие шаги, если Степашин дома (задержание или арест), было непонятно.