— Что же делать, возьмем с собой.
— Это не совсем удобно, я думаю. А может, просто сдадим его в комендатуру?
Леша спросил:
— Слушай, где ты откопал этого друга?
— А откуда ты знаешь, что я его откопал?
— А я ему сам рассказал, пока ты спал, — сказал Мартынюк.
— Ладно, — решил Коля. — Возьмем пока с собой, а там видно будет. По-моему, он хочет сообщить мне что-то очень важное…
По осклизлым жердям они добрались до свежего сруба, в который переехал недавно медпункт. У крыльца висела знакомая старенькая дощечка с красным крестом в белом круге.
— Не сюда, — сказал Мартынюк и повел друзей с черного хода. У дверей попросил: — Подождите, я провентилирую обстановку.
Когда он ушел, Леша сказал:
— Ну, я понимаю: ты отомстил мне за встречу в Рымбае, а это что за друг? Что-то его юмор до меня не доходит.
— Я и сам не всегда его понимаю. До поездки в Рымбай это было самое обыкновенное хамло, но после того, как полежал немного в реанимации, у него какой-то сдвиг по фазе получился…
— Все может быть, когда человек возвращается оттуда.
— А ты что хотел мне сказать?
— Теперь потерпишь.
В это время открылась дверь, из нее выглянуло румяное веснушчатое круглое личико и весело пригласило:
— Заходите, мальчики.
Леша и Коля переглянулись и вошли.
Закуток, где обычно отдыхали дежурные сестры, был похож на купе поезда: две койки, аккуратно застеленные серыми одеялами, и столик посередине. На койке, за столиком, уже сидел Мартынюк, настраивая на «Маяк» маленький транзистор.
— Проходите, садитесь, — пригласил он с достоинством радушного хозяина. — Знакомьтесь, лапочка, это мои друзья.
— Лора, — сказала «лапочка», протягивая маленькую ручку, и поправилась: — Лариса.
— Леша, — с удовольствием пожал эту ручку Горбатов.
— Ваня, — сказал Коля Бурлаков.
Леша посмотрел на него, а Мартынюк сказал:
— Ваня, Ваня, ты его не сбивай!
Леша развел руками и почесал затылок.
Сели. Мартынюк обнял за плечи «лапочку», прижал ее к себе и сказал:
— Благодаря Ване я нашел свое счастье. — Посмотрел на «лапочку» и поправился: — Мы нашли свое счастье.
Веснушчатое рыженькое счастье блаженно улыбалось и терлось румяной щечкой о писарский погон.
У Леши вырвалось:
— Везет дуракам…
— Да, — кивнул Мартынюк.
В дверь постучали. «Лапочка» сказала:
— Можно, — но на всякий случай чуть-чуть отодвинулась от Мартынюка.
Дверь открылась, в комнату вошли две симпатичные девушки. Одна очень высокая, выше, пожалуй, чем Коля, что и подтвердилось, когда он встал, но стройная, с правильными чертами немного грустного лица: казалось, она всегда грустила заранее, понимая, что в любой компании ей вряд ли будет достойная пара. Вторая была просто миленькой блондиночкой.
— Это сон? — спросил Коля.
— Нет, — сказал Мартынюк.
Познакомились, снова сели. По трое на каждую койку. Помолчали.
— У нас есть немного спирта, — смущенно сказала «лапочка», — разбавленного.
— Я не пью, — предупредил поспешно Мартынюк и добавил: — с тех пор.
— Я тоже не буду, — сказал Коля.
А Леша замотал головой:
— Нет уж — я выпью. А то так сразу все…
«Лапочка» нагнулась под кровать и достала пузатую бутылочку с притертой пробкой, из тумбочки — вскрытую банку с маринованными огурцами и мензурочки. Четыре штуки. Мартынюк разлил по тридцать граммов ровно. Леша отобрал у него пузырек и долил себе доверху. Девочки аккуратно двумя пальчиками взяли мензурки, посмотрели друг на друга.
— За знакомство, — сказала «лапочка».
Мартынюк нашел, наконец, музыку.
— Давайте танцевать, — он поднял за руку «лапочку». Они тотчас же прилипли друг к другу и стали топтаться посредине между койками.
Коля смотрел на сидевшую напротив Олю, лицо которой по-прежнему ничего не выражало, кроме грусти. И Коля решился:
— Пойдем… Оля?
Оля встала, положила Коле руку на плечо и грустно посмотрела на него сверху вниз.
Леша налил еще мензурочку, выпил, закусил и, хрустя огурцом, вытащил танцевать блондиночку.
Теперь они все шестеро топтались в узком проходе меж койками.
Музыка играла подряд и быстрые танцы, и медленные. Они танцевали все подряд без перерыва. Сначала топтались просто так, но неожиданно Коля почувствовал прикосновение нежной девичьей кожи к своей щеке… Случайно это вышло или преднамеренно, он не понял, но когда что повторилось снова, его так бросило в жар, что даже испарина выступила на лбу и во рту пересохло. Еще он понял, что ничего не может поделать с собой и сам прижимается щекой к щеке.