— Мы самозабвенно занялись любовью? Да, я обратил на это внимание. Я понятия не имел, дорогая, что ты настолько кровожадна. Если б я раньше догадался, что тебя можно завлечь в мою постель только кровоточащей раной, то постарался бы чаще подвергаться злодейским покушениям.
— Ох, Джерри! — Покраснев, Мэгги закрыла лицо руками, до нее только сейчас начала доходить огромность случившейся перемены. Она занималась любовью с герцогом Ролингзом. И не один раз. Тело еще сладко покалывало от его прикосновений, а если даже этого свидетельства ей мало, то еще ярче пылало алое пятно на простынях… Господи! Прошлой ночью она утратила девственность, отдав ее мужчине, который не был ей женихом!
О чем она думала? Что натворила?
Джереми, прекрасно сознающий, какие душевные муки ее одолевают, заложил руки за голову и стал невозмутимо изучать подкладку балдахина.
— Итак, Мэгги, что мы будем делать сегодня? Отправимся в Йоркшир навестить семейство? Или ты предпочтешь остаться в Лондоне, походить по лавкам, развлечься каким-нибудь зрелищем? Я не был в театре пять лет и не возражал бы посмотреть нечто с веселой музыкой… — Тут он увидел, что Мэгги пытается надеть рубашку. — Слушай, куда это ты собралась?
— К себе в комнату, разумеется. Где мой халат?
— Это не он? — спросил Джереми, подбрасывая ногой смятую одежду. — По-моему, тебе следует потратиться на что-то более смелое, чем шотландка. Что-нибудь прозрачное, с перьями…
Мэгги лихорадочно схватила халат, процедив:
— Заткнись. Не тебе придется сейчас красться по коридору, словно преступнице…
— О чем ты говоришь? — Он изо всех сил пытался не рассмеяться при виде ее обворожительного негодования.
— О Хилл.
— О твоей служанке?
— Конечно. Надеюсь, она еще не заметила моего отсутствия.
— Не все ли тебе равно, о чем подумает служанка? Последуй моему примеру, Мэгги. Если она тебе досадит, уволь.
— Уволить Хилл? — Повернувшись к нему, Мэгги яростно сверкнула глазами. — Она единственный член моей семьи, по крайней мере из Герберт-Парка, кто не бросил меня в эти последние месяцы. Я не могу ее уволить. — Она свирепым рывком затянула пояс халата. — Но утром она сама заявит об уходе…
— Почему?
— Потому что ни одна порядочная горничная не станет прислуживать такой, как я. Плохо уже то, что я общаюсь с художниками и прочей богемой, что от меня отказалась моя семья. Теперь я окончательно погубила остатки своей репутации, проведя ночь одна в городском особняке герцога Ролингза…
— Что значит одна? Мне пришлось затратить уйму энергии, чтобы избавиться от всех людей, которые здесь путались, и честно говоря…
— Джерри, ты же не можешь всерьез утверждать, что слуг принимают во внимание! Мы остались без присмотра равных. Предполагалось, что твои дядя и тетя вернутся из Йоркшира, но их что-то задержало…
— Слава Богу, — пробормотал он.
— …и если теперь станет известно, что мы с тобой были в доме без них или какой-либо дамы-компаньонки… Одни!
Ужасная мысль осенила Джереми, и он даже подскочил на кровати.
— Какое это может иметь значение? Уж не беспокоишься ли ты, что подумает лягушатник?
— Я беспокоюсь о том, что подумают все, особенно лорд и леди Эдвардс, которые, наверно, прибудут с минуты на минуту. — Мэгги одернула халат, потуже завязала пояс. — И будь так добр, перестань называть Огюстена де Вегу лягушатником. Насколько мне известно, он лягушек не ест.
Джереми открыл было рот, чтобы опровергнуть ее утверждение, хотя оснований для противного мнения у него не имелось, но тут раздался тихий стук в дверь, и Мэгги испуганно посмотрела в его сторону.
— Не паникуй, — усмехнулся герцог. — Это всего лишь Питерс. Он единственный из слуг этого дома, кто осмелится потревожить сон Ролингза.
Однако Мэгги быстро спустилась по лесенке с роскошного герцогского ложа и чуть не упала, наступив на подол ночной рубашки. Впрочем, она тут же выпрямилась и окинула Джереми гневным взглядом, поскольку тот весело ухмылялся.
— Тебе хорошо, — прошипела она сквозь зубы. — У тебя нет репутации, о которой бы стоило беспокоиться.
— Возражаю. Я очень забочусь о твоей репутации. Настолько, что сейчас велю Питерсу отправиться в дозор и посмотреть, нет ли на горизонте Хилл. Он отвлечет ее пока ты будешь пробираться к себе в комнату.
— Нет.
Но Джереми уже кликнул слугу. Одноногий камердинер появился в спальне и, бросив на Мэгги безразличный взгляд, произнес:
— Доброе утро, сэр. Доброе утро, мисс Герберт. Как ваше плечо, сэр? Все так же беспокоит?
— Ни капли, — отозвался герцог. — Питерс, ты не видел, горничная мисс Герберт уже встала?
— Да, сэр. — Камердинер начал раздергивать тяжелые бархатные гардины. — Я взял на себя смелость отвлечь ее кое-какой диверсией внизу, и миссис Хилл занята наведением там порядка. Если мисс Герберт желает удалиться в свою комнату, сейчас идеальный момент.
Мэгги не колебалась ни секунды, в мгновение ока подбежав к двери. Но взявшись за дверную ручку, она оглянулась на Джереми, который сидел на огромной постели и на фоне белизны простыней казался дочерна загорелым. Только глаза сверкали ослепительным блеском серебра.
Господи! Как же все неловко! Она была уверена, что он скажет…хоть как-то упомянет о женитьбе… или по крайней мере о любви. Она ведь отдалась ему, а большинство девушек не делают этого до свадьбы. Он предложил ей отправиться вечером в театр, однако не проронил ни слова о походе к алтарю.
Боже мой! Что за дерзость с ее стороны даже помышлять о…
— Да, — лукаво усмехнулся Джереми. — Беги, мышка, пока кошка тебя не застукала.
Мэгги опустила голову, чтобы длинные волосы скрыли краску стыда, и молча выскользнула из комнаты. Едва дверь за ней захлопнулась, Питерс сказал:
— Поздравляю, сэр. Похоже, вам удалось…
— Осторожнее, Питерс, ты говоришь о моей будущей жене.
— Я никого не хотел оскорбить, сэр.
— Хорошо. — Герцог, весьма довольный жизнью, снова откинулся на подушки. Ему казалось, что никогда утреннее солнце не сияло так ярко, а щебет птиц не был таким веселым. — Пусть это послужит тебе уроком. Мужчина способен добиться чего угодно, пустив в ход изобретательность, немножко обаяния и терпение.
— Вы, сэр, пример для всех нас, — сухо отозвался камердинер, направляясь к графину с виски. — Однако эта служанка миссис Хилл… станет проблемой, сэр, и очень серьезной.
— Это легко поправимо. Через час мы с тобой отправимся в город, добудем специальное разрешение на брак без предварительного церковного оглашения, сегодня, днем мисс Герберт станет семнадцатой герцогиней Ролингз, и нашей почтенной миссис Хилл нечего будет сказать.
Пожав плечами, камердинер плеснул в стакан щедрую порцию виски.
— Извините, полковник, но сегодня у нас могут возникнуть некоторые затруднения со специальной лицензией.
— Виски до завтрака, Питерс? Неужто дела и впрямь так плохи?
— Да, сэр. Думаю, вы сами со мной согласитесь. — Он сунул в руку хозяина стакан, развернул газету, зажатую под мышкой, и подал ее герцогу. Поперек газетной полосы шел заголовок: «Герой войны возвращается в Лондон, чтобы жениться на индийской принцессе».
Джереми рывком поднес стакан к губам.
Глава 24
— Просто ума не приложу, — заявила баронесса Ланкастер. — Голубой очень мил, но, по-моему, белый подходит лучше…
— Ох, мама! — взмолилась шестнадцатилетняя Фанни Ланкастер. — Белое носят только дети, а я не ребенок. Я надену голубое.
— Право, не знаю. Это будет выглядеть как-то неправильно… Мисс Герберт, что вы посоветуете?
Взглянув на художницу, леди Ланкастер снисходительно улыбнулась. Конечно, вся в мечтах. Чего еще ждать от дамы-художницы? По словам Лавинии Майклз, эта девица имеет склонность впадать в рассеянность. Вероятно, провела ночь в какой-нибудь богемной компании. Однако написанный ею портрет племянницы Лавинии просто совершенство! Двойной подбородок у девушки почти незаметен.